Даже с этим он не спорил:
— Возможно и такое. Кто знает? Но
даже это лучше, чем уйти насовсем. Мир — прекрасное место, хоть сейчас ты со
мной и не согласишься.
— Угадал, сын вождя, не соглашусь, —
говорить становилось все труднее. — Но я разделю с тобой твою веру — многое бы
отдала за то, чтобы ты посмотрел на мир с другой стороны.
Он медленно повернулся и наклонился
к моему лицу, чуть сведя брови. Долго и внимательно всматривался в мои
мутнеющие глаза, а затем спросил:
— Какое имя тебе дал отец, женщина?
— Зачем тебе знать? Я не доживу до
утра.
— Хочу тебя запомнить. И если бы у
нас была шаманка, я приказал бы ей излечить тебя от раны.
— Чтобы продолжать измываться? — я
смеялась, хотя, возможно, смех уже и не пробивался сквозь белеющие губы. Хвала
добрым духам, что у них нет шаманки! А, это ведь мне хвала... От боли я
перестала мыслить ясно.
Он ответил задумчиво:
— Нет. Чтобы ты успела показать мне
мир с другой стороны.
— Если в тебе есть хоть капля
милосердия, сын вождя, вытащи нож и воткни его поближе к сердцу. Мне до смерти
опостылела эта болтовня…
Он наклонился и ухватил за рукоять.
Еще пара секунд, и все будет кончено.
— Какое имя тебе дал отец, женщина?
— Т… Тесса.
— Покоя тебе, Тесса. Не
перерождайся, если сама не хочешь.
***
Его голос был мягким, а удар точным.
Я открыла глаза и взвыла от отчаяния.
Зареванная девчонка в повозке дождалась своего часа, а я, пусть и запоздало, но
выполнила ее просьбу.
Я бессильно рухнула на пол повозки и
закрыла глаза. Ушли боль и тяжесть, которые я ощущала, находясь в Нае, но эта
девушка вообще будто была лишена энергии: она страдала от голода и жажды, но
хуже другое — ее мышцы, казалось, не приспособлены даже для того, чтобы
удерживать тело. Совершенно точно, она не была охотницей или крестьянкой. Чем
же можно заниматься в таком тщедушном обличии?
Во рту что-то мешало. Поначалу
показалось, что язык ее изранен — вполне вероятно, что она сильно
прикусила его во время своей затянувшейся истерики. Но потом я кое-как нащупала:
он был проколот тонким металлическим стержнем и на конце заканчивался гладким
камешком. Синяя жемчужина — сразу догадалась я. И это многое объясняло.
Жрица — скорее всего, из храма Алаиды, что далеко на востоке.
Служительница главной богини добрых духов, которую выбрали еще в раннем детстве
для этой миссии. Я о таких храмах знала только понаслышке или из книг, потому
не знала подробностей о ее работе или предыдущей судьбе. Но хотя бы жемчужина в
языке оказалась не вымыслом. Наверняка я понимала одно: девчонка эта к реальной
жизни готова не была и, быть может, никогда не ожидала, что очутится так далеко
от своего алтаря. Хотелось верить, что ее богиня не покинет эту оболочку, раз
владелица внутри сменилась. Мне бы пригодилась любая помощь свыше.