Мимо кто-то прошел, а потом вернулся
и сел на траву рядом, скрестив ноги. Пусть попытается — у меня остались силы
ровно для еще одного глаза. Но мужчина меня не трогал — просто сидел, сложив
руки на коленях, и смотрел вперед.
— Что расселся, сын вождя, успевай,
пока я не остыла.
Он посмотрел на мое разодранное
платье без любопытства. Улыбнулся в ответ на мою злую усмешку:
— Я не могу брать женщин, которых
брали другие. Мои женщины должны быть самыми лучшими и нетронутыми.
— А ты брезглив, я посмотрю!
— Не брезглив. Это традиция. Чем
больше прав, тем больше обязанностей.
— Бедный, бедный сын вождя, — хрипло
смеялась я. — Скучно наблюдать, как резвятся без тебя?
— Они… — он задумался над ответом: —
Не резвятся. Это другое. Обратная сторона воинской доблести. Бесстрашие в бою
равно бесконтрольности во всем остальном, потому воин сжигает дом врага,
забирает вещи врага, берет женщину врага. Так устроен мир с начала времен. И я
не тот, кто изменит установленный за тысячи лет порядок.
Все-таки Ная была очень сильной
женщиной — жизнь никак не хотела оставлять ее, хотя головокружение ощущалось
все заметнее. Но раз уж эта мразь поддерживает разговор, то почему бы и мне не
скрасить последние минуты?
— Звучит так, будто ты их осуждаешь.
Будто ты их лучше…
Он снова ответил бесконечно
спокойно:
— Я не осуждаю. И я не лучше.
— Нет, сын вождя, ты хуже! Потому
что именно ты позволяешь творить зверства. И называешь врагами тех, кто никогда
тебе врагом не был. Варварское племя, которое сначала поглотит мир, а потом
сожрет само себя.
— Не враги? — От удивления он
посмотрел на меня. — Ты с минуты на минуту помереть должна, а рассуждаешь о
политике. Хочешь, позову лекаря? Возможно, я ошибся, и легкое не пробито, тогда
есть мизерный шанс тебя спасти.
Нет, пути назад не было — я это
чувствовала. Да мне он и не нужен.
— Ничего я в политике не понимаю…
Зато со ста метров отличу тварь от человека. За гранью смерти тебя ждут злые
духи, они отомстят за каждое преступление.
— Это ваша вера, женщина, мы верим в
другое.
У меня осталась еще горсть сарказма:
— И что же случается с такими
хорошими людьми после гибели?
Он снова перевел взгляд вдаль и
после паузы произнес:
— Мы верим в перерождение. И может,
потому не боимся смерти так, как вы.
— Тогда ты родишься одной из тех
женщин, которые кричат под твоими солдатами!