Он замолчал, Вера смотрела на него и
ждала продолжения, даже не пытаясь понять, каким образом это
относится к Саюри и её вееру. Двейн демонстративно достал из рукава
тарелку супа, помешал ложкой и посмотрел на Веру хитренько, как
будто обставил всех:
— Ваш бог прав в одном, в самом
главном — все люди одинаковые. Не может такого быть, чтобы одни
были хорошие и им нужно было всё самое лучшее, а другие изначально
рождались не очень, и им всякое похуже сойдёт. Люди одинаковые. И
они все хотят есть. Или парик красивый, или мужа хорошего — не
важно. Все хотят. И когда одному можно, а другому нельзя, этот
другой находит способы.
Вера молчала, Двейн с очевидным
наслаждением помешивал суп и выбирал кусочки поровнее, поймал
ложкой каждого ингредиента по чуть-чуть, полюбовался их
разноцветьем и съел, сам себе покивал и констатировал:
— Вкусно.
Вера не ответила. Он помолчал, съел
ещё, задумчиво вздохнул:
— Поэтому воруют слуги. Слуги всегда
воруют, это нормально. Когда один человек что-то имеет — красивый
дом, хорошую еду, красивые вещи, а другой человек с этим всем
работает, подаёт, готовит, но сам на это права не имеет, он в
глубине души понимает, что это неправильно. Нечестно и
несправедливо. И он думает, что для восстановления справедливости
надо что-то сделать. Украсть, например. И он делает это без чувства
вины, даже с гордостью. Единственное, что может его остановить —
это страх. То, что удерживает бедных от воровства у богатых — это
страх, что их поймают, отберут и накажут. Но бывают в жизни такие
моменты, когда страх кончается. Он был, был, а потом весь вышел.
Обычно это происходит примерно тогда же, когда подходит к концу
жизнь. Кончается жизнь — кончается страх. Красиво, да? Я теперь
философ, — он улыбнулся весело и зло, стал доедать суп, Вера
смотрела молча. Он доел всё, допил остатки через край, протянул
Вере тарелку двумя руками, с драматичной почтительностью склоняя
голову и провозглашая: — О, великая! Благодарность моя не будет
знать границ, как только я отсюда выползу и смогу не только
разговоры разговаривать. Отдарюсь, чтоб я сдох.
— Я запомню, — она с хитрым видом
взяла у него тарелку, убрала на дальний столик и вернулась на
табуретку, придвигаясь ещё ближе. Сделала загадочное лицо и
мурлыкнула: — Вообще, конечно, это подарок от всей души, за него
расплачиваться не надо, но если ты предлагаешь, я отказываться не
буду. Ты очень полезный товарищ, мне твоя личная благодарность
очень пригодится. И, к огромному твоему счастью, иногда для того,
чтобы сделать мне приятное и полезное дело, достаточно только
разговаривать. Но — с умом. Ум присутствует?