Перед мной появляются перспективы, которых, наверное, не видел
ещё никто в этих обоих мирах! Надо лишь ими воспользоваться!
И тут я окончательно осознал, что я нашёл для себя то, что могу
назвать смыслом жизни.
- Луиза, кое что мы всё же можем сделать что бы этот мир не
нстигла учесть некторых стран моего. Попытаться его подготовить к
дню икс имея при этом опыт множества стран моего мира. Да за те
действия, что нам придется совершить на этом пути, нас будут
ненавидеть и обожать, считая, кто святым, а кто достойными лишь
смерти предателями рода людского. Путь, на котором каждому из нас
придётся пожертвовать чем-то родным. Путь, на который я хочу
предложить пойти нам вдвоём! - и, протянув руку, проговариваю, -
Путь, который не имеет смысла без тебя.
От моей пафосной тирады Луиза аж встала как вкопанная и
посмотрела на меня. Впервые за всё время девушка была именно
шокирована до глубины души и растерянно оглядывалась, даже не зная,
что ответить.
- Но почему? - первое что спросила девушка когда отошла от моих
слов.
- Что меня подвигло предложить тебе вступить на этот путь?
Желание сделать этот мир лучше, чем тот, из которого я прибыл. Мир,
где нет страхов и проблем, как этого мира, так и земли. Построить,
может, и не идеальный мир, то что-то к этому близкое. И вот уже
этот сильный мир сможет, если уж не противостоять земле в военной
силе, то уже точно будет достаточно силён, чтобы на него не
решились позариться.
- Но ведь для тебя это
значит предать всё то что для тебя родно!
- "И будет перед святой
иконой жертва моя гореть", — неожиданно вспомнил я где-то ранее
прочитанный отрывок, — В любом случае весь этот разговор не имеет
смысла без твоей поддержки всех этих начинаний, — тут я несколько
кривил душой. Были варианты. Просто в нашем случае с Луизой мне
было проще.
- И ты готов вот так
всё...
- Бросить и предать? Если будет нужно то готов. А готова ли ты?
Я не требую ответа прямо сейчас. Просто обдумай мои слова.
На самом деле я бы не сказал, что это была прям супер какая
жертва с моей стороны. Банально, потому что с землёй меня не
особо-то и многое связывало. Мать? Умерла, когда мне было ещё семь.
Отец? Мы с ним уже давно рассорились, да так, что уже не
разговариваем более полугода. Родственников из Франции я
практически не знал, а мать выросла в детдоме. Друзья разве что?
Хотя были ли среди них именно те, кого я мог по-настоящему назвать
друзьями? Родина? Вот тут всё было сложнее. Ибо для меня это
всётаки не пустой звук. В каком-то смысле до сего момента я даже
был патриотом. Ну, если моё чисто рациональное отношение к понятию
родины вообще можно было хотя бы в теории назвать патриотизмом в
классическом смысле этого слова. Да и неприменимы эти рассуждения к
по факту-то классовому аграрному обществу.