Вот и я, последовав этой народной мудрости, неторопливо вышел из
квартиры и медленно побрел по узкому кремлевскому тротуару,
рассуждая про себя, что участвовать в работе сталинского центра
принятия решений, каким, безусловно, являлось Политбюро — это еще
одно большое достижение, которого я тут, получается, добился за
короткий срок. И оно, само по себе, отражало изменения той прошлой
реальной истории, которые уже произвел я, заместив собой личность
Менжинского и создав альтернативную ветвь развития событий. Ведь
даже сам Дзержинский не удостаивался подобной чести. Его не вводили
в узкий круг лиц, принимающих решения высшего уровня по той
причине, что Сталин не считал Феликса политической фигурой,
способной вести свою собственную игру, а видел в нем только
исполнителя воли партии. В отношении же меня вождь теперь, как
видно, придерживался иного мнения.
В прихожей сталинской квартиры на отдельной вешалке, слева от
входной двери, висела потертая шинель Сталина и рядом с ней —
потрепанная просторная длинная шуба с широкими рукавами и большим
воротником, сшитая из непонятного сероватого меха не то волков, не
то даже собак, но, наверное, очень теплая. На крючках для шляп над
шубой висела шапка-ушанка, а над шинелью — простая фуражка военного
образца, но без всякой кокарды. Внизу на паркете под шубой стояли
видавшие виды валенки и не менее старые сапоги. Дальше, сразу за
вешалкой, стояла немаленькая деревянная бочка с солеными огурцами,
источая соответствующий аромат.
Когда я позвонил, дверь открыла супруга Сталина Надежда
Аллилуева. Это была молодая женщина, но на несколько лет постарше,
чем моя Аллочка. Насколько я помнил, Надя родилась в 1901 году. А
женился Сталин на ней довольно давно, еще в 1919-м. Про отношения
супругов ходили разные слухи. Якобы, они начали встречаться, когда
Наде исполнилось всего 15 лет. Странноватая парочка, конечно. Вряд
ли у них могли быть какие-то общие интересы. Что это, очередная
любовная история типа набоковской Лолиты, которая завершилась
браком? Но, факт оставался фактом. Эта девочка-подросток чем-то
очень понравилась тогда зрелому 38-ми летнему вдовцу, первая жена
которого Като Сванидзе умерла еще в 1907-м от тифа. Впрочем, не
Менжинскому, конечно, осуждать их. Сам еще тот любитель
молоденьких. Я-то уже все про него знал, то есть, теперь уже про
самого себя здешнего.