— Нет, не понимаю, — признался я. В
отличие от бесед с Евсеевым, который прямо-таки нарывался на
грубость и язвительность, девушка своей добротой таких желаний не
вызывала. — И, похоже, вообще ничего не понимаю.
— Вы сказали, — продолжала шептать
Катя, — что знаете Крылатова. Вот, похоже, все дело в нем…
— Простите, не нужно там
секретничать, — попросили из толпы. Затем стул скребанул ножками по
бетонному полу, раздался стук каблуков и за левым плечом Кати, что
тут же сжалась и прикрыла глаза, появилось довольно интеллигентное
лицо, чем напомнившее мне кого-то из русских писателей: —
Александр? — зачем-то спросило лицо.
— Угу, — кивнул я.
Катя отошла в сторону, сняла с себя
все медицинские штуки, потопталась на месте:
— С ним все в порядке, — добавила
она.
Под интеллигентным лицом образовался
черный костюм, брюки и до блеска налаченные ботинки. Само лицо
склонилось ближе ко мне:
— Он такой же, как и мы! Товарищи! —
лицо развернулось ко мне затылком, продемонстрировав небольшую
лысину, которой в возрасте, к которому это самое лицо принадлежало,
быть не должно. — Такой же! Простите, Александр, как вас по
отцу?
— Андреевич, — обескураженно
проговорил я, чувствуя нарастание вокруг себя какого-то фарса. Но
после того, как мне протянули сухую жилистую ладонь, проще не
стало:
— Вениамин Васильевич. Вон там вы
можете увидеть Платона Алексеевича, а еще Владлена Ивановича, это
все мои коллеги… — затараторил молодой мужчина. — Держите его, он
падает! — почему-то с радостью, если не сказать, что с восторгом,
завопил он. — Несите нашатырь! Вот кто бы мог подумать, что Беляев
прав окажется! Что Толстой не соврет, что технологии… это такая
фантастика…
В нос ударил невероятный по своей
крепости запах, мои глаза широко раскрылись и перед собой я увидел
уже троих. Очевидно, что коллеги Вениамина Васильевича с радостью к
нему присоединились. Флакон с нашатырем держала Катя.
Отличить Вениамина Васильевича от
Платона Алексеевича и уж тем более Владлена Ивановича оказалось
непросто. В голове всплыл Чехов — тот самый, что Антон Палыч. Все
трое были похожи одинаково как между собой, так и на него:
скуластые, усатые, с разной длиной подносовой растительности, с
довольно пышной копной волос надо лбом. Разве что Платон Алексеевич
носил большие очки, что сейчас спустил почти до самого кончика
носа, а прочие не носили их вовсе.