Вопросов в голове было прилично,
причем ни на один из них нельзя было дать точного и однозначного
ответа. Поэтому я без сомнений согласился, что наверх выйти — да,
можно. И нужно!
— А вам сколько лет, Александр? —
спросил Вениамин Васильевич, когда я, преодолевая дрожь в ногах,
поднялся с кровати, которая тут же взвыла сотнями раздраженных
пружин.
— Двадцать пять, — отозвался я,
старательно следя за ногами, которые время от времени предательски
подрагивали, норовя приблизить меня к полу ровно на метр
восемьдесят моего роста. — А вам?
Лысина Вениамина Васильевича меня
настолько смущала, что я не мог даже приблизительно определить его
возраст. То ли он был меня сильно старше, лет так сорока-сорока
пяти. То ли почти ровня — двадцать семь или, самое большее,
тридцать лет. Первую вилку возраста я мог дать исключительно исходя
из его лысины на голове и манере держаться. Какой-то приторно
интеллигентной манере, которой, как ни странно, у его коллег и
вовсе не было.
— Двадцать девять, — ответил он, а
потом показал на сопровождавших нас Платона Алексеевича и Владлена
Ивановича: — Двадцать семь и тридцать.
— Ага, — кивнул я, внимательно
всматриваясь в его лицо, пытаясь найти доказательства тому, что он
действительно того возраста, о котором говорит. И не смог
однозначно решить этого.
Меня поставили на ноги окончательно,
правда, обошлось без лекарств и стимуляторов, как я того ожидал.
Ну, раз они в своей великолепной стране, так значит, укол-другой —
и человек как новенький, разве нет? Но комиссия за исключением этих
троих встала и попросту вышла из помещения.
— Катенька, — обратился к девушке в
белом халате Вениамин Васильевич. — Мы можем как-нибудь помочь
Александру?
Та помотала головой, стараясь не
смотреть на меня. Я осторожно сделал шаг от кровати прочь. Не упал
— и то ладно.
— О, прекрасно, вы все же можете
идти, — проговорил Вениамин Васильевич. Прочие его коллеги тоже
оживились. — Думаю, что наверху мы нальем вам чего-нибудь.
Настала и моя очередь приходить в
себя. Я зашевелил ногами.
— До свидания, Катенька, — попрощался
лысеющий ученый с медсестрой.
— Спасибо за помощь, — пробасил
Платон Алексеевич. Третий просто прошел мимо.
Я уставился на девушку, ожидая, что
она хотя бы мне чего-нибудь скажет, но этого не случилось. Она лишь
проводила меня взглядом до самой двери.