– Алексей Петрович, так вы где родились? – продолжил доктор Надеждин. – Сам-то я не знаю толком, откуда родом. Я из кировского детдома, мне и фамилию такую придумали – с надеждой на светлое будущее.
– Так мы с вами земляки почти, доктор, – чуть усмехнувшись, прошелестел пациент, – я родом из Вятки. А в Петербург меня ребёнком привезли, учиться.
– Да вы что! – обрадовался Антон Данилович. – Так вы в нашем городе с начала двадцатого века живёте! Много помните? И события все, и революцию?! Вы же живой учебник истории!
– Из меня плохой «свидетель истории» получится. Я мало жил в Питере. Сначала учился в закрытом заведении, едва кончил курс на инженера – началась Первая мировая, ушёл на фронт. После сильного ранения провалялся почти два года по госпиталям, подхватил тиф... А потом все время в разъездах был – в экспедициях на Дальнем Востоке, на Урале, в Средней Азии. В Питере, верней уж, Ленинграде, только наездами. Вот, выйдя на пенсию, укоренился.
– Помотало вас по стране... Я-то тоже не так давно здесь объявился. Всего третий год работаю, комнату снимаю... А до этого немало поездил – сначала по распределению в Якутске три года, потом приятель в Белгород зазвал. Влюбился – за невестой в Хабаровск поехал, её туда учителем русского и литературы распределили. Но не сложилось у нас... Приехал в Ленинград на конференцию, пошёл вечером гулять по набережным и понял, что не могу оставить этот город, затянул он меня...
Алексей Петрович прикрыл глаза в надежде, что доктор правильно поймёт и ретируется, сославшись на дела.
Не то чтобы Надеждин его утомлял или не нравился, даже наоборот, этот уставший простой человек был ему симпатичен. Но Иванов привык жить в одиночестве, оставив сердце в своём далёком прошлом. И за многие годы научился вежливо отстаивать своё одиночество, сведя к минимуму общение с окружавшими его живыми, настоящими людьми... А этот доктор теребил его память, вызывая неосознанное раздражение.
– А что больше всего любили делать в Питере в ваше время? – услышал Алексей Петрович новый вопрос.
– Не поверите, доктор, кататься на велосипеде!
Санкт-Петербург, 1906
Первый раз Алёша увидел, какая чудесная штука, этот велосипед, во время поездки в Царское Село. Была середина апреля. Весна в этот год случилась, как определил Иванов-старший, «очень резвая». Воздух быстро прогрелся, снег пропал даже за городом. Ветер начинал кружить на улицах и во дворах маленькие пыльные воронки, будто уже лето вовсю... В совершенно неожиданных местах, даже из-под стен домов, вылезли и распустились яркие жёлтые головки мать-и-мачехи. Равномерным ковром начала пробиваться трава, а в воздухе витал аромат лопнувших почек.