– Так, понятно... Болит вот здесь, посередине? – доктор слегка дотронулся до груди. – Если вам тяжело, то просто веки опускайте, если я верно говорю. Как болит? Жжёт или давит?
Алексей Петрович дважды закрыл и открыл глаза.
– Ничего, ничего, – с бодренькими интонациями произнёс доктор. – Сейчас мы всё узнаем. Вера, да сколько можно возиться с кардиографом?
Беспомощно лежащий на каталке старик почувствовал, как закрепили на щиколотках и запястьях защипы. Над его грудью, расстёгивая рубашку, склонилась медсестра, тоже в шапочке и маске, лица совсем не разглядеть. Она коротко и строго взглянула на Алексея Петровича, будто он виноват, что произошла заминка, и ловко стала прикреплять фиксаторы на груди.
– Вы можете сказать, как вас зовут? – не менее строгим голосом спросила медсестра Вера.
– Алексей Иванов, Алексей Петрович Иванов, – сквозь нарастающую боль тихо, но чётко, как учили его батюшка и Карл Карлович, произнёс он своё имя.
Вятка, 1900-1901 годы
– Что же, Алексей, вот мы твоё пятилетие и отпраздновали, ещё годок, да и детство совсем закончится. Круто жизнь изменится. Кем стать думаешь? – добродушно поинтересовался Карл Карлович, попыхивая сигарой.
Они сидели на любимой летней веранде, отдыхая после обильного праздничного обеда. Алексей из последних сил, чтобы не обидеть Агашу, доедал третий кусище именинного пирога. Отец и барон курили.
Дочери Карла Карловича, три весёлые голубоглазые блондинки, сердились, когда погрузневший за прошедшие годы и ослабленный здоровьем барон позволял себе сигару, и дома перепрятывали коробку с сигарами. А один раз даже отправили новый заказ обратно с посыльным в магазин. Но сегодня, в особенный Алёшин день, сделали вид, что не знают о припрятанной в кармане всё ещё летнего пиджака сигаре.
Вместе со старшими сёстрами Алексея они вольготно разместились в саду, под яблонями. Щебетали о чём-то своём, девичьем и, смеясь, гадали на сборнике поэм Пушкина – довольно крупной книженции с яркими иллюстрациями и в дорогом, тиснёном золотом, переплёте – семейном подарке имениннику. Выбирала подарок, понятно, Аннушка.
– Гимназистом, – проглотив последний кусочек пирога, отрапортовал Алёша и, подумав, мгновение, добавил: – Или кадетом.
Уже длительное время хозяин дома, постоянно совещаясь и обсуждая с Карлом Карловичем возможные варианты, решал дальнейшую судьбу сына. Понятно, что мальчик должен учиться в такой гимназии, которая давала основание затем поступить в университет, но при этом сохраняя возможность после первых шести лет обучения поступить и на военную службу.