Канонерская лодка «Акаги», менее года назад переданная флоту на
верфи Оногама, вернулась в родной порт для корпусного ремонта.
Экипаж готовил её к постановке в док, и не обращал внимания на
происходившее на берегу, будучи оторван от всех новостей. Капитан
ещё не вернулся со встречи с принцем Арисугавой, куда был
неожиданно вызван менее часа назад, старший помощник пропадал
где-то внутри, и вахтенный матрос потихоньку задрёмывал.
Внезапно раздавшиеся орудийные выстрелы заставили его вскинуть
голову и начать озираться по сторонам. Среди сгрудившихся
неподалёку лодок вдруг возникло какое-то движение, оттуда вырвался
паровой катер, и устремился к корме канонерки. Матрос закричал,
пытаясь предупредить вахтенного офицера об идиотской попытке
тарана. На катере взвился русский военно-морской флаг, он резко дал
реверс, замедлился и скрылся под кормой. Через пару секунд там
грохнул взрыв, взметнулся столб воды, и канонерка начала оседать
кормой. Катер дал задний ход, появился на виду, лёг в крутой вираж
и опять ринулся к борту японского корабля, теперь к его середине.
На носу его выдвигали шест с какой-то объёмистой бочкой на конце, с
кормы открыли ураганный огонь из револьверов, заставляя
выскакивающих на палубу японских матросов снова прятаться внутрь
корабля. Катер опять дал реверс, плавно остановился под самой
канонеркой, подведя под неё шест с бочкой. Второй взрыв проломил
борт и дно машинного отделения, поставив крест на борьбе за
живучесть и службе «Акаги» вообще, а наглый катер устремился к
воротам дока, на ходу выдвигая с носа новый шест с бочкой.
Канонерка легла на борт и затонула, унеся с собой на дно больше
полусотни человек, примерно одновременно со взрывом, разрушившим
ворота дока. Дубасов мог быть доволен: оружие, благодаря которому
он сам когда-то стал знаменитым героем, не подвело.
Когда орудие на берегу выстрелило, и разрыв снаряда скрыл фигуру
ненавистного русского принца из виду, возликовавшая японская толпа
начала забрасывать стоявших на причале иностранцев камнями. Это
оказалось замеченным наводчиком пятиствольной пушки Гочкисса на
кормовом мостике «Мономаха», и тот выпустил в людскую гущу дюжину
снарядов. Толпа, прошитая стальными болванками, бросилась
врассыпную, оставляя на земле три десятка убитых и искалеченных
русским железом. Наводчик удовлетворённо хмыкнул, и обратил на
происходящее внимание стоявшего рядом мичмана. Тот в свою очередь
отправил матроса с донесением к капитану.