- Вашвыскобродь, так что их благородие господин мичман велели
передать, что желтопузые макаки на берегу в нашего господина
посланника камнями швырять смеють, но мы их ужо причесали из
пятистволки! - матрос выполнил поручение в меру своих способностей
и словарного запаса, заменив позабытые слишком заумные слова
имевшимися в памяти аналогами.
- Благодарю, братец, возвращайся на место, - Дубасову перевод с
нижегородского на французский не требовался: - Батарее, добавить
залп по «Яйеме» что-то вяло тонет! В машину, прибавить ещё десять
оборотов.
Фрегат начал нагонять шедший впереди «Память Азова», и через
несколько минут признавший сближение достаточным Дубасов прокричал
в рупор, обращаясь к видимому на корме мателота33 цесаревичу:
- Государь, японская сволочь напала на нашего посланника на
пирсе! Мои молодцы рассеяли их огнём, но зная японские нравы —
неминуемо будет погром, достанется всем европейцам! Дозвольте
вернуться и забрать наших!
Николай, должно быть, что-то сказал в ответ, потому что стоявший
с ним рядом Волков проорал поставленным голосом кавалерийского
командира, так, что было слышно и без рупора:
- Возвращаемся оба!
«Мономах» резко лёг в разворот, «Память Азова» сделал это чуть
позже и плавнее, и высунувшиеся было японцы бросились наутёк:
чёрные демоны возвращались, чтобы истребить их всех до последнего,
несомненно. Для такого образа мысли были все основания —
находившиеся в гавани японские боевые корабли затонули, от полевых
батарей остались в лучшем случае перевёрнутые изломанные орудия, а
находившиеся с ними по соседству строения горели.
Осадка фрегата была слишком велика, чтобы ошвартоваться прямо у
пирса, и подойдя насколько возможно близко, Дубасов приказал
спустить шлюпки и высадить десант, чтобы обеспечить безопасность
посольских. Одна из шлюпок тут же вернулась, и Шевич прокричал с её
борта:
- Фёдор Васильевич, передайте, пожалуйста, Владимиру
Григорьевичу, что находящиеся в городе иностранцы просят принять их
под защиту русского оружия!
- Думаю, нам следует обсудить это с Его Высочеством, - ответил
Дубасов, и приказал готовить для него разъездной ялик.
«Память Азова» тем временем тоже подходил к пирсу, и стоило ему
остановиться, как на борт поднялись сначала Шевич, а затем и
Дубасов. Их немедленно проводили в адмиральский зал, где уже
собрались офицеры свиты и возглавивший «Азов» Энквист, и Дубасов
доложил: