К счастью, от необходимости принятия немедленного решения его
избавили подступившие сумерки. Кенира выбрала удобную ложбинку
между двумя деревьями, резкими окриками загнала туда Рахара,
поинтересовалась самочувствием Нриза и попросила помочь обустроить
лагерь. Нриз чувствовал, что её просьба является именно просьбой и
силы приказа не имеет. Но всё равно сделал вид, что подчиняется —
нечего рабовладельцу знать пределы власти над своим рабом. Они
нагребли две кучи листьев посуше, натаскали валежника, чтобы
обустроить некое подобие кроватей.
Пока Рахар пасся, объедая листву на окрестном кустарнике и
демонстрируя свою всеядность, Нриз тоже решил перекусить. Он снял
крышку с котелка и взял в руки поварёшку. И пока Кенира давилась
какими-то галетами, запивая водой из фляги, заново наполненной из
протекающего неподалёку ручья, Нриз набивал брюхо недоваренной
кашей.
А затем, ёрзая от впивающихся в бока веток, Нриз провалился в
неглубокий беспокойный сон.
***
С каждым днём на звероферме Жорефа сердце всё больше и больше
наполнялось отчаянием. Я понял, что с положением рабовладельца
Жореф уже свыкся и даже начал находить в нём свои выгоды. Он стал
использовать Нриза как для грязного труда в загонах, так и для
важной работы с бумагами. Имея доступ к бухгалтерии, я прекрасно
видел, сколько экономил Жореф, даже за учётом затрат на питание и
убытков из-за мерзкого звериного корма, которым Нриз, отвратительно
чавкая и давясь, набивал свою ненасытную утробу, окончательно
похоронив надежду на похудание. Если бы не ощущение тепла и участия
от моей богини, если бы она не нашла силы пару раз навестить меня в
сновидениях, не знаю, смог бы ли я это выдержать, не утонул бы в
ощущении безнадёжности и тоски.
А затем наступил день, который преподнёс множество открытий. У
Жорефа обнаружилась совесть — как оказалось, он всё-таки тяготился
рабовладельческим статусом, поэтому приготовился, выжидал
подходящий момент. Выяснилось также, что той совести оказалось
недостаточно, чтобы не воспользоваться случаем и не всучить клиенту
свой самый проблемный товар, попутно очень неплохо нажившись на
сделке.
Возможно, его обуяла жадность — ведь если он действительно хотел
избавиться от раба, разумнее было продать самое лучшее животное,
чтобы повысить шансы беглянки на уход от погони. Ну а возможно у
него были свои резоны, которыми он ни с кем не делился.