Так что меня допустили в странном
качестве «наблюдателя», среди которых и Милован, и Лека, а вот Иво
полноценный делегат. Ну я и пользовался тем, что голосовать не
обязан — давил массу, тем более, что все еще считался пациентом, к
тому же организм дополнительный сон только приветствовал. А уж как
тянет задремать под монотонное журчание речей, знает каждый, кому
довелось торчать на заседаниях. Я-то еще со времен работы в
федерации наловчился: локти на стол, пальцы сцепить, на них голову.
Получается эдакий устойчивый треножник, в основание кладешь листы с
записями и ручку. А сторонний наблюдатель видит человека,
сосредоточенно читающего документы. Главное, слишком глубоко не
расслабиться и слюни не пустить. Ну и сквозь сон бдеть вполуха, но
на Антифашистском вече народного освобождения этого и не нужно,
аплодисментами разбудят.
На перекур все вывалили на улицу
продышаться и разбились на кучки по интересам. Вон Коча с
командантом Главного штаба Черногории Милутиновичем, судя по
загребающим жестам рук, планируют обходы и охваты. Вон учитель
Церович спорит с редактором Бакаричем. Вон Влада Зечевич, неуловимо
похожий в этот момент на Охлобыстина, оживленно беседует со
смеющимся Тито...
Вот сразу видно, есть у мужчины за
спиной женщина или нет — холостяки, как бы не старались, не
выглядят настолько ухоженными. Конечно, есть исключения, но в
среднем именно так. А в секретариате Верховного штаба (то есть у
Тито) сплошь женщины — Олга Хумо, Зденка Паунович, Бранка Савич и
вот теперь господжица Проданович.
Милица, значит. Ну и хорошо, ну и
ладно, так даже лучше, иначе я бы не утерпел и полез в очередное
окно, и это рано или поздно стало бы известно. И все, конец
надеждам на отношения с Альбиной.
Съезд закончился выборами
Исполнительного комитета и объявлением приказа о присвоении званий
Народного героя. Меня, слава богу, в списке не оказалось — все
награждения посмертные.
Зато я выхватил совсем неожиданную
награду, когда буквально на следующий день в Петроваце объявился
полковник Билл Хадсон, глава британской военной миссии, что стало
большим сюрпризом для многих в Верховном штабе. Так-то драгоценные
союзнички предпочитали сидеть у Дражи и делать вид, что партизаны
«фу-фу-фу», даже Теренс Аттертон смылся из Фочи в сторону
Михайловича, и вдруг такое здрасьте.