Не знаю, сумел ли я поколебать этот
неприятный и довольно частый у коммунистов мотив «и как один
умрем», настало время отбоя и пациенты госпиталя, не без
воздействия персонала, прекратили дозволенные речи.
Утром мое реноме среди
выздоравливающих поднялось еще выше, когда погулять в садик при
больнице меня вызвал сам Ранкович. Ну в самом деле, что это за
партизан такой, к которому члены Верховного штаба чуть не в очередь
стоят и за которого две умопомрачительные женщины готовы
поцапаться, как кошки?
Накинул шинельку, вышел. Лека с ходу
загрузил меня операцией «Альфа» — партизанская разведка вскрыла
намерения итальянцев восстановить контроль над Прозором. Тамошний
воевода равногорцев, несколько раз получив по сусалам от партизан и
видя свое разбегающееся воинство, кинулся за помощью к макаронникам
и те подписались снабжать четников, лишь бы дрались с коммунистами.
Вот Ранкович и задумал ликвидировать воеводу, но обломался от
одного только вида потенциального командира группы. Ага, мне сейчас
самое то по горам мотаться, один только плюс что транспорт не нужен
— я очень легкий, могу передвигаться с попутным ветром.
Лека повздыхал и свернул к пустым
вопросам о состоянии, разговорам о погоде и прочим банальностями,
но у меня был другой интерес:
— Скажи мне, Милица Проданович что
тут делает?
— Кто?
Вот не знай я его, может и поверил
бы, что он слышит имя в первый раз.
— Глиша ее привез, мой контакт в
Белграде.
— А! — делано обрадовался Ранкович.
— Служит секретарем Верховного штаба.
У меня даром что глаза из орбит не
вылезли — вы там что, совсем с глузду съехали? Вот так вот просто,
появляется любовница Ачимовича, пусть бывшая, и ее сразу допускают
к работе с документами высшего уровня секретности?
Леке не составило труда прочитать
мою реакцию и он развел руками:
— Ну, я сам понимаю, не очень
правильно.
— Но тогда почему???
— Был приказ, — он показал глазами
куда-то вверх.
Ах вот оно что... Ну да, тогда все
складывается — и должность, и новенькая английская форма, которая у
нас в большом дефиците, и реакция Папо, и то, что Мила появилась
только после приезда Тито.
Ледяной ветер катил валы свинцового
Адриатического моря на мрачный берег Дубровникской ривьеры. Моросил
пронизывающий дождь.
Такой парадоксальный пейзаж
объяснялся просто — зима, и мы вот уже третий день торчали на этих
скалистых берегах. Хуже нет ждать да догонять, тем более в такую
скверную погоду — вот чего им приспичило засылать людей зимой, а не
летом? Зачем мы мокнем и мерзнем, вместо того, чтобы греться и
купаться?