Произошло это, конечно, не само собой, а постепенно, когда
«Байталу» возглавили три полевых командира, которых уже сейчас
называли легендарными — Гранит, Коготь и Эхо, объединённых не
только общей целью, но и верховодящим разумом, способным к
стратегическому планированию. Нынешняя Великая Мать, единоличная
правительница Кулаб-тана, долго шла к своей цели, которой, Шахаб
прекрасно знал это из эльфийской болтовни, достигла несколько
недель назад.
Из-за бесконечно сменяющих друг друга лиц и тюрем пленник давно
потерялся в пространстве, и в лаборатории мечтал только об одном:
чтобы это место находилось на территории родной страны, а не где-то
по-соседству. Он не обольщался насчёт возможности побега, спасение
могло прийти только со стороны и — только от своих.
Повезло. Он даже в первый момент не поверил глазам, когда в
лабораторию ворвались шайтары в серой полевой форме, многие без
одного правого рукава — знак, который без объяснений понял бы любой
мальчишка. Память о национальном герое, лишившемся в боях руки, но
продолжавшем свою борьбу до самого конца.
Да он и сейчас не мог до конца в это поверить. Несмотря на то,
что больше часа шёл от лаборатории до лагеря, кутаясь в чужой плащ
и ссаживая босые ноги о камни — запасных ботинок штурмовики с собой
не носили, до рези в глазах всматриваясь в бурые скалы, всем телом
ощущая неровный, сбивчивый пульс силы, освобождённой от оков. Успел
до кашля надышаться непривычным, холодным, резким и сырым горным
ветром, наслушаться родной речи, тоже звучащей странно и
непривычно, опьянеть от всех этих чувств, навалившихся разом, но —
поверить до сих пор не смог.
Свободен. На самом деле. Среди своих. Это не сон, не видения и
не безумие. Его нашли и вытащили. Никаких цепей, никаких эльфов,
никаких унизительных экспериментов.
От мыслей об этом кружилась голова, а от растерянности и
непонимания, что делать дальше, ещё и болела. Да так, что на
невесть откуда взявшуюся шишку не спишешь: та на затылке, а ныли
виски.
Шахаб верил, что его найдут. В каждой новой тюрьме верил, и в
лаборатории — особенно. Не сомневался, что его успеют спасти до
того, как эльфы начнут подчищать концы и прикончат пленника, чтобы
не тащить к себе и не получить из-за этого проблем. Верил, но…
Он никогда не задумывался, что будет потом. После. На свободе.
Думать об этом было тошно и слишком мучительно, мечты заканчивались
там, где с рук падали цепи. И теперь Шахаб, конечно, радовался, но
неуверенно, растерянно.