Некоторое время эльфы обсуждали рисунок, почти не обращая
внимания на напряжённый взгляд шайтара, следящий за каждым
движением так, словно он вполне понимал происходящее. Кроме
Повилики и Дариналь, в процессе участвовало ещё одно доверенное
лицо, перешедшее по наследству вместе с лабораторией: профессор
Мириталь. С Халлелой они сошлись на фанатичном интересе к науке.
Женщина командует или мужчина — ему было плевать, равно как и на
все странности новой начальницы, главное, наконец началась
настоящая работа.
— И всё-таки, Ллель, ставить эксперименты на себе — глупо, —
проворчал профессор, когда проверку закончили. — У нас полно
прекрасного материала, который не жалко в случае неудачи!
— Брось, сэль Мириталь, — отмахнулась Халлела. Редко к кому она
обращалась столь уважительно, притом — искренне. — Не хватало ещё
сорвать эксперимент из-за того, что какому-то идиоту вдруг станет
страшно, больно или захочется почесать задницу. Ничего со мной не
случится, самое худшее — просто не выйдет. Не те энергии и не те
точки, чтобы кому-то навредить. Зажигайте свечи. Запускайте
стимуляцию! — повысив голос, бросила она в начало зала, за
пульты.
Шайтар вздрогнул всем телом, дёрнулся. Глаза вспыхнули
бледно-голубым светом, по серой коже прошла волна, оседая бледной
рыхлой пылью, воздух вокруг могучей фигуры сделался вязким и
плотным, и даже профессор невольно отодвинулся от дикаря
подальше.
Конечно, не стоило рассчитывать на добровольное сотрудничество
подопытного в эксперименте, поэтому Халлела ещё в самом начале
набросала простенькую схему импульсов, которые заставляли шайтара
рефлекторно призывать силу. Фокусировали и направляли её другие
плетения, а что выдавить так получалось крохи — так от него по
большому счёту требовалось только присутствие.
Повилика тем временем тщательно протёрла стерильной салфеткой с
антисептиком своё предплечье и место на груди дикаря, в очередной
раз порадовавшись, что предпочитала носить платья с короткими
рукавами: удобно, вот как сейчас, и — красиво.
Изначально такой выбор продиктовало привычное желание позлить
сородичей, в очередной раз поступить назло. Тело эльфийки покрывал
несмываемый золотой узор, знак отверженной без рода, предупреждение
окружающим. Предполагалось, что Халлела будет стесняться знака
позора, а она находила в его существовании извращённое
удовольствие, выбирала открытые платья, да ещё охотно подчёркивала
эту роспись золотыми тенями на глазах.