Повилика взяла нож, приблизилась к шайтару, легко полоснула по
груди — тот даже не поморщился, а короткий неглубокий порез набух
несколькими тёмными кровавыми каплями. Первая сбежала по торсу, и
Халлела проводила её рассеянным взглядом. Чиркнула лезвием по
тыльной стороне запястья, прижала порез к порезу, смешивая
тёмно-красную, с фиолетовым оттенком шайтарскую кровь со своей —
настолько алой, что уже почти оранжевой.
Лёгкие чары связали кровь, и от запястья эльфийки к порезу на
груди мужчины протянулась тонкая незримая нить, дрожащая от
напряжения. Шайтар не мог ничего предпринять, но его тело
инстинктивно сопротивлялось чужому влиянию. Это вызвало у Повилики
довольную улыбку, с которой женщина и вступила в начертанный на
плотной бумаге рисунок.
План эксперимента был прост. Способность управлять камнями и
землёй у дикарей распространялась и на отдельные куски породы,
лучше всего необработанные. Поэтому своё место в центре узора занял
внушительный неровный осколок песчаника — материала хрупкого и
податливого, самое то для первой попытки. С помощью чужой силы
Халлела планировала перефокусировать собственную и заставить камень
треснуть. Прекрасная задача: сложная и затратная, если использовать
общую магию, но элементарная для расовой магии шайтаров.
Продолжая удерживать нитку силы, Халлела принялась активировать
контуры узора, порой коротко командуя помощникам, если в той или
иной структуре вдруг обнаруживался неправильный вектор, неверный
коэффициент или незапланированное завихрение.
Работа медленно, но уверенно шла к успеху. Узор тускло светился,
нить силы билась, но не рвалась. Вот замкнут последний контур.
Халлела потянула за нить…
С грохотом слетела с петель входная дверь. Демонстрационный зал
наполнился топотом, испуганными криками, звоном бьющегося стекла и
резкими, отрывистыми командами на чужом языке, которые бросал
грубый низкий голос с рычащими нотами.
Помощница испуганно вскрикнула и отшатнулась от узора, профессор
Мириталь грозно вопросил, что происходит. А Повилика, словно не
замечая всего происходящего, пыталась приручить чужую и перекроить
собственную силу. Прерывать эксперимент она не собиралась, даже
если крыша рухнет на голову.
Лопнули цепи и лианы, давая свободу дикарю. Кто-то вскинул
оружие.
— Стриженая моя! — этот хриплый, простуженный рык был последним,
что услышала Халлела, прежде чем её просто и бесхитростно огрели
чем-то по затылку. Она успела с иронией удивиться, что её немой
сумасшедший лабораторный питомец — вовсе даже не немой. И,
наверное, даже не сумасшедший.