— Мы плохо знаем вайгальскую магию. Тут мне лучше бы промолчать.
Шаман пусть сначала скажет.
— Но, если магия, тогда всё-таки он? — с надеждой спросил
Айнур.
— Не знаю, — покачал головою Чиен. — С боку глянешь — вроде как
он. А присмотришься...
Фехтовальщик замолчал, бросил в костёр обгоревшую палку и стал
поглаживать узор на рукояти меча. Рунный, молитвенный узор. Видно,
читал про себя просьбу духам.
— Может, шаман сумеет помочь? — не отставал Айнур. Он никак не
мог успокоиться. — Снимет личину, если её прилепили вайгальцы?
— Может быть, — отозвался Чиен с сомнением в голосе. — Но я
отродясь не слыхал про такое. Парень совершенно себя не помнит.
Если и вправду шибануло его по башке заклинанием в битве с
колдунами, то что стало с лицом? С его манерой сражаться?
— Лицо-то колдунам несложно попортить, — произнёс Айнур. —
Видал, как эта его «жена» меняет внешность?
— В том-то и дело, что на себе меняет, — не согласился Чиен. —
Работа эта — ювелирная, долгая. Как раз для девушки. Как же такое
успеешь в бою? И опять же — дерётся он не совсем как наследник.
— А как? — спросил Айнур. — Ты объясни мне вернее? Я-то ведь не
учил его. Вижу — в левую руку кидает. Движения, вижу, уверенные. А
мастерство — может, и твоего повыше. Бейся вы один на один — всяко
могло случиться. Но ты мне сам говорил: Камай — прирождённый мастер
клинка! Он мог чему-то научиться и во время смертельного боя. Такая
наука запоминается особенно хорошо.
— Нет, тут иное, — вздохнул Чиен. — Руку Камаю я сам ставил. А
этот... Он бьётся так, словно был у правителя ещё один, незаконный
сын. И учил его не я, а кто-то из наших же, но похитрее и поподлее.
Например, беглый Порта. То наш заяц вроде бы ровно кладёт финты,
как положено с его школой, связки привычные делает. А потом вдруг
как выкинет что-то, я и приёма такого не видел. Да и девушка эта...
Знаешь, на кого она похожа, Айнур? Видел без маски синеликого
императора?
— Ты чего хочешь этим сказать?! — Айнур даже покраснел от гнева.
— Сказки всё это, что мальчиков было двое! Что отдал правитель Юри
второго сына синеликому, чтобы откупиться от этой твари своею
кровью!
— Не такая уж он ему тварь, — покачал головой Чиен.
— Молчи! — обрубил Айнур, хватаясь за голову. — Хотя бы ты —
замолчи!
— Да я-то — молчу, — тяжело вздохнул Чиен и уставился в землю. —
Уже столько лет молчу о том, что за чёрная тень пролегла между
братьями. Но Тенгри — видит.