Профессор гордо показывал на доску и говорил, - вот, Генашио,
это дело всей моей жизни. Почти тридцать лет занимаюсь я этим. И
вот только в этот год проблески пошли. Для этого пришлось придумать
свою теорию. Да, да свою теорию. Иначе без нее было бы не
разобраться.
Генашио стоял перед доской и ничего не понимал. О чем говорит
этот странный профессор. Может и не зря его отправили сюда из
института. Генашио видел подобных странных людей и даже пытался
лечить их. И один раз получилось. Но это было один раз. Сейчас он
пытался понять - болен ли на самом деле профессор или нет. Но для
этого нужно время. А теперь нужно идти домой, дела делать.
Профессор не хотел отпускать Генашио. Но тот все-таки
отговорился и ушел, решив больше с профессором не общаться.
Прошло три дня, приезжала Вера. Привезла продуктов, пыталась
учить читать Генашио, полола грядки и даже затопила баню. Когда
Вера позвала его в баню мыться, он засмущался и даже хотел
отказаться. Но Вера заговорила его, и он первым вошел в баню, затем
она заскочила за ним.
Вера смеялась. Она наливала горячей и холодной воды в тазики. А
когда проходила мимо Генашио касалась его своим бедром. Так
постепенно Генашио и загорелся и перестал смущаться.
Вера заставила Генашио немного попариться, и сейчас он
блаженствовал. Они помылись и на веранде пили чай с мятой. Ни разу
за всю жизнь он не испытывал такого удовольствия. Только сейчас он
начал понимать, что ему нужна семья, забота. Все его прошлые мысли
о жизни казались сейчас глупыми и несерьезными.
Через два дня после того, как Вера уехала в город на работу, в
гости зашел профессор. Он выглядел смущенным и робким.
- Ты, Генашио, прости меня. Я прошлый раз разболтался. Выпил
лишнего. Ты уж извини.
Генашио улыбнулся и пригласил профессора за стол. Они попили чаю
и Михалыч сказал то, за чем пришел, - Генашио, ты не мог бы мне
помочь? Надо поддержать кое-что, а мне, к сожалению, обратиться не
к кому.
Генашио согласился, и через пятнадцать минут они шагали к дому
профессора. Зайдя на учачток, профессор торжественно повел Генашио
в сарай. Ширина его была метра четыре, а длина метров пять.
Половина была завешена старыми солдатскими одеялами. К ним и
подошел профессор.
Он отер лоб ладонью, глубоко вздохнул и отдернул одно одеяло,
затем другое. Перед Генашио стоял странный аппарат. Какие-то
трубки, емкости, проволоки, лампочки, и среди них кресло, покрытое
таким же солдатским одеялом.