— Может быть
еще чаю? — предложил мсье Арчи, разрушая затянувшееся молчание.
— Нет,
благодарю, я и так у вас пробыла непозволительно долго. Мне не хотелось бы
подводить мсье Харви, он был добр ко мне, — отказалась, расправляя складки на
юбке. Изящная фарфоровая чашка с недопитым чаем стояла на столике, оставляя на
полированной поверхности тонкий след от конденсата.
— Вы так и
не попробовали ягодный пирог, — укоризненно проговорил мужчина, коротко
позвонив в колокольчик. Серебряный звон тотчас разлетелся по комнате,
отражаясь от книжных полок и хрустальных подвесок на люстре.
— Разве
что один небольшой кусочек, — кивнула, невольно поддавшись его просьбе. В
этом роскошном кабинете, заполненном дорогими вещами и охотничьими трофеями,
мсье Арчи вдруг показался мне удивительно одиноким. Несмотря на его рассказы о
друзьях и светских развлечениях, в глазах читалась та особая тоска, которую не
могут заглушить ни званые ужины, ни пустые разговоры за бокалом бренди.
Возможно, поэтому он так настойчиво удерживал меня — не из праздного
любопытства, а из желания поговорить с кем-то, кто смотрит на него без
привычной светской маски.
— А вы давно
знаете мсье Харви? — спросила, задавая тему разговора.
— О, это
длинная история, — мсье Арчи откинулся в кресле, и его взгляд затуманился,
словно он смотрел сквозь годы. — Познакомились мы, когда я был еще мальчишкой.
Отец привел меня в мастерскую его деда починить эти самые часы. — Он снова
достал часы из жилетного кармана, рассеянно погладив потертую крышку. — Тогда
Харви был совсем молодым… веселым балагуром, он бесстрашно бросался во все
авантюры, порой очень опасные, — с грустью проговорил мсье Арчи, благодарно
кивнув Эмону — дворецкому, который бесшумно, как тень, появился в кабинете.
Эмон был под
стать этому дому — такой же величественный в своей старости, с гордо поднятой
седой головой и спиной, чуть согбенной годами верной службы. Его мудрый, добрый
взгляд излучал то особое достоинство, которое приобретается только с возрастом,
а морщинистые руки двигались с отточенной грацией, когда он расставлял на
кофейном столике изящный фарфоровый чайничек с золотой каймой и тонкие кружки,
расписанные синими цветами.