Прощание
вышло одновременно грустным и тёплым. Мадам Летиция, суетливо
вытирая ладони о передник с вышитыми васильками, настояла, чтобы я
взяла с собой свежую выпечку, уложенную в плетёную корзинку и заботливо
прикрытую накрахмаленной салфеткой. А мсье Харви, помявшись у стола и переложив
несколько инструментов с места на место, наконец решился и достал из нижнего
ящика стола маленькие серебряные часики на изящной цепочке. В тусклом свете
заходящего солнца их крышка тускло поблёскивала, а на внутренней стороне
виднелась свежая гравировка — моё имя.
— Держи.
Сама собирала, так что должны работать исправно, — проговорил он, избегая
смотреть мне в глаза. Его пальцы, слегка дрожащие, бережно опустили часики в
мою ладонь.
— Мастер...
— начала было я, но он лишь махнул рукой, резко отвернувшись к окну:
— Иди уже,
пока я не передумал и не загрузил тебя работой.
— Спасибо
вам... за все, — просипела, быстро смахнув со щеки непрошеную слезу, и
преувеличенно весёлым голосом добавила: — Уверена, мсье Арчи будет очень рад
вас видеть.
Покидать
людей, которые за столь короткое время стали мне родными, было невыносимо тяжело.
Я оттягивала неизбежное, помогая мадам Летиции, убрать со стола фарфоровые
чашки с золотой каймой, заполнила расходную книгу мсье Харви мелким аккуратным
почерком и даже вынесла мусор во внутренний дворик, где опавшие листья клёна
устилали старые плиты.
Когда я всё
же вышла на улицу и сделала пару шагов по мощёной брусчатке, с щемящей грустью
обернулась. Они стояли в дверях мастерской — пожилая пара, чьи руки были крепко
переплетены, словно ветви старого плюща. Мадам Летиция прислонилась к плечу
мсье Харви, её седые волосы отливали серебром в вечернем свете, а в их глазах
светилось то особое счастье, что дается только после долгих лет разлуки.
Последние лучи заходящего солнца окрашивали фасад дома в тёплые медовые тона,
создавая вокруг них почти волшебное сияние, а в окнах мастерской отражалось
пламенеющее небо.
— До скорой
встречи, — помахала рукой и поспешила к экипажу мсье Арчи, который уже ждал
меня у тротуара. Кучер, пожилой мужчина с окладистой седой бородой и добрыми
морщинками вокруг выцветших голубых глаз, почтительно приподнял потёртую шляпу
и помог мне забраться внутрь. Бархатная обивка сидений пахла лавандой и кожей,
а на полу лежал плед из мягкой шерсти — предусмотрительная забота мсье Арчи.
Вскоре колёса застучали по брусчатке, увозя меня к новой жизни, а образ двух
счастливых стариков в дверях мастерской постепенно растворялся в сгущающихся
сумерках...