Лена убегает, радостная: проблема нашла решение! Но… проходит полчаса, как она возвращается ко мне с растерянным видом.
– Что случилось?
– Понимаете, Эллина Родионовна, мне в хозяйственном отделе сказали, что выдадут транспорт, но только с согласия главного врача. Надо, чтобы он подписал заявку.
– С какой это радости теперь у нас главврач решает подобные вопросы? – удивляюсь я. При Швыдком такой ерунды не было: нужна машина? Звони в хозотдел, и тебе её дадут.
Елена пожимает плечами.
– Да, и ещё в заявке надо указать цель поездки, адрес и время. Мне сказали, что это решение Никиты Михайловича, он приказал сокращать расходы и экономить бюджетные средства.
Я хмурюсь. Напрямую ни приказать, ни уговорить начальника хозотдела не могу, он не мой подчинённый, и мы недостаточно знакомы.
– Может, просто поехать на такси? – спрашиваю Елену.
– Нельзя, – вздыхает она. – Прибор требует очень бережной транспортировки, а вдруг что в дороге случится?
– Тоже верно, – отвечаю и хмурюсь. Значит, придётся мне пойти на поклон к Гранину. Ох, как жутко не хочется! Но чего не сделаешь ради спасения жизни пациента.
В приёмной меня останавливает его секретарь.
– Простите, Никита Михайлович занят, – сообщает сухо.
– У меня дело неотложное, – говорю строго.
– Но Никита Михайлович сказал к нему никого не пускать, он работает с документами, – кисло отвечает секретарь.
– Значит так, – наклоняюсь к ней. – У меня там 10-летний мальчик умирает от кардиомиопатии. Если я не заберу из третьей больницы прибор, необходимый для операции, на вашей, – тычу в неё указательным пальцем, – совести будет труп ребёнка. Готовы взять на себя такую ответственность?
Секретарша хватает трубку и сообщает Гранину, что я требую аудиенции. Потом показывает на дверь:
– Никита Михайлович просит вас зайти.
Гранин сидит за своим столом, обложившись бумагами, и моё появление не производит на него ни малейшего впечатления. Так, словно это не я вошла, а рядовая сотрудница, у которой к руководителю не может быть никаких вопросов, кроме рабочих. Поняв это, даже не пытаюсь заговорить о чём-либо ещё, кроме медицины. Кратко поясняю суть дела. Никита слушает, не глядя на меня, – его взгляд по-прежнему упёрт в бумаги, из-за чего мне даже кажется, что он меня вообще не слушает.
– И что ты хочешь? – спрашивает он равнодушно, когда я замолкаю.