Хотя, мысли по ходу дела: три часа
лета с их технологиями — это действительно очень далеко, при их
занятости особо не налетаешься. Для чувства одиночества основания
есть. Но вот восприятия Александра Васильевича как начальника у
Антона нет. Просто Александр Васильевич старше и опытней, но с ним
можно спорить, не соглашаться, говорить, что с базой надо
посоветоваться. С базой, а не с Александром Васильевичем.
И все же раз за разом в статьях и
обсуждениях повторяется одно и то же: "Его начальник дон Кондор
сказал ему..." и т.д.
А ларчик просто открывался. Какую
роль отыгрывает Александр Васильевич?
Генеральный судья и Хранитель
больших государственных печатей торговой республики Соан,
вице-президент Конференции двенадцати негоциантов и кавалер
имперского Ордана Десницы Милосердной. Да он же фактически один из
правителей Соана! Держится он соответственно.
"...сорвал бархатный берет с простым
дорожным пером, торопливо, как бы отгоняя
комаров, махнул им в сторону Руматы..."
"— Вы один, дон Румата? —
спросил он отрывисто."
"— Вы сильно опоздали, дон Гуг, —
сказал он неприятным голосом".
Все это принимается читателями за
начальственное неодобрение. Тон действительно начальственный, вот
только это говорит не Александр Васильевич, дядя Саша, а
генеральный судья республики Соан. Это роль, которая стала
настолько привычный, что опытный историк-наблюдатель уже не
замечает, как и с кем говорит. Маска приросла к лицу.
Впрочем, бывает замечает и
пугается:
Иногда я вдруг со страхом осознаю,
что я уже давно не сотрудник Института, я экспонат музея этого
Института, генеральный судья торговой феодальной республики, и есть
в музее зал, куда меня следует поместить...
Страшно?
Еще как. Но еще страшнее становится,
когда спрашиваешь себя, а как этот человек занял свои посты.
В одном шпионском детективе персонаж
со смехом рассуждает, что если разведчик слишком долго проработает
в некоторых странах, по возвращении его можно расстреливать
автоматически. Что и говорить, авторы иногда ужасно "добры". И все
же при всей заостренности мысль высказана понятная — наблюдение
меняет человека и частенько не в лучшую сторону.
И когда в беседе с Антоном дон
Кондор говорит, что все это уже пережил — будьте уверены, так и
есть. Чувство беспомощности и собственной подлости