— Как,
нет?! — детский возмущённый вскрик окончательно разбудил нас, и мы
одновременно сели, разорвав мои объятия.
Агри
бросила на меня быстрый взгляд, поняв, что во сне обнимал её, но
отвернулась, хмыкнув. Теперь мы во все глаза таращились на весьма
колоритную парочку, застывшую в двух метрах от нас.
Светловолосая девчонка, лет десяти, с огромными
голубыми глазами, словно сбежала из анимэ. Одета в льняные рубашку
и штаны.«Здесь только Машка
сарафан носит?» — подумалось мне.В руках—длинная ветка, которойдевчонка,
видимо, собиралась утащить одну из наших котомок со снедью. Я бы,
может, её и за мальчугана принял,толькодлинные волосы, собранные в косы и уложенные на
голове, не позволили. Выражение лица одновременно отчаянное, наглое
и испуганное.
К её
ногам жалась тщедушная собачонка — белая, с рыжими пятнами и
тёмно-коричневыми висячими ушами. Смешная, милая, но тощая и
грязная. Белый цвет шерсти я просто угадал. В больших карих
глазах—нетерпеливое ожидание кормёжки.
Ошалело
переводя взгляд с ребёнка на собачонку и обратно, я
отметил, что девчушка тоже не
блещет чистотой. Мордашка в размазанных пятнах грязи, словно она
плакала и тёрла щеки. Одежда в грязных потёках, на руках
царапины.
И-эх-х! Только деток, попавших в беду, нам не хватало. С
собачками. Теперь нужно с ними что-то делать. Для начала накормить,
умыть, потом выяснить, что с ними стряслось, и куда их теперь
девать. Эта мысль нам с Агри, видимо, пришла в голову
одновременно.
— Вы
голодные, небось? — вопрос прозвучал хором, мы переглянулись и
заржали.
В
следующее мгновение испуг с лица нашей гостьи исчез:
— Ой,
оголодали-и-и! Накормите, люди добрые, меня и мою собаченьку!
Животы наши к спине прилипли, глазоньки почти не видят, ноженьки не
иду-у-ут… А сладенькое есть?
Переход
от завываний о голоде к сладкому оказался таким внезапным, что я
даже вздрогнул. Девица-то не промах, даром, что вся в грязи
измазана.
—
Поначалу яичек варёных поешь, даватрушкус творогом, да курника, а потом,
глядишь, и сладкое найдём. Ежели расскажешь, как тут
оказаласьда куда путь держишь,
— Агриппина начала доставать из котомки припасы и раскладывать на
камне, служившем нам столом.
У хлебосольства травницы
имелись вполне конкретные причины: прознав, что мы отправляемся в
поход, селяне натащили нам столько снеди, что вдвоём с ней мы бы не
справились. Пусть беспризорники трескают, не пропадать же
еде?!