В центре горел костёр. Неподалёку от него сидело ещё
человек пять. У их ног валялись какие-то лесные птицы, среди
которых я узнал лишь тетерева — по характерной форме тела и
бородке. Видимо, обошли силки или вообще с луками, как туземцы,
охотились, наколотив прилично дичи. Не особо крупной, зато с
избытком. Что ж, не соврали. Накормят. Вон, уже глиной тушки
обмазывают.
На другом конце лагеря притулилось несколько лачуг и
штук пять летних шалашей.
Разбойники оценивающе глянули на нас, потом
продолжили кашеварить, негромко переговариваясь и
посмеиваясь.
***
— Чур, уговор! — сказала Агри, когда еда была готова.
— Сначала мы все досыта едим, потом разговариваем.
— Обижаешь, душенька! — поморщился главарь. — Прохор
своё слово держит!
Нам всем, включая Глашку, выдали по тёплому глиняному
шару, из которого торчали «коленки» запечённых в них птиц. Я ещё во
время готовки подметил, что разбойники оставляли лапки снаружи, а
когда те со щелчком отстреливались, доставали шары из огня. Как я
понял, «отделение первой ступени» говорило о готовности
блюда.
Разбив глину, мы добрались до дымящегося мяса. По
сравнению с салом от дяди Кондрата кулинарной ценности оно не
представляло. Зато было сытным и свежим. Буквально час назад
чирикало. Или как они там поют, птицы неведомые?
Фроська дважды попросила добавки, на третий ей
отказали, сделав это с настолько выразительными лицами, что
девчонка не решилась настаивать.
— Што ж, меня Прохором кличут, — теперь уже
официально представился главарь. — Надобно к торгу приступать!
Традиции соблюли, пора к делу переходить. На кону у нас три жизни
человеческих да одна собачья. С кого начнём?
— Неможно тут делить, — возразила Агриппина. —
Четверо как один идём!
Прохор заухмылялся.
— Надурить меня хочешь? Четверо всяко больше, чем
один!
— Отнюдь. Вместе мы тяжелее получаемся, зачем нас
разделять? И у каждого из нас тогда резон пропадает другого вместо
себя предложить.
Разбойник закивал.
— Дело говоришь, согласен на твою ставку. Што взамен
предложишь?
— Это ты нам поведай! — травница прищурилась. —
Знаешь же, что я чары могу творить…
— На кой-мне они?! — отмахнулся Прохор. — Барахло
ваше нам стократ полезнее. Отдавайте его да катитесь, как я наперво
предлагал!
— Ты лучше покумекай, Прохор. Не каждый день удача к
тебе длани тянет да в объятья страстные заключить пытается. Дано
мне узреть нешто, тебя поедом поедающее, кручину наводящее,
аппетита лишающее. Откройся, не таись!