В помещении я снял кивер и сразу почувствовал облегчение —
тяжелый головной убор мешал сосредоточиться, да и парил голову
изрядно. Жаль, нельзя отстегнуть от портупеи громоздкий тяжелый
кацбальгер, норовивший зацепить все вокруг.
Оказавшись на втором этаже, я сразу повернул налево, в узкий
коридор. Здесь мне не нужны были указатели. У меня был след, чье
прикосновение я ощущал надежнее и вернее, чем пол под ногами. След
старый, как сама жизнь.
Комната оказалась даже просторнее, чем прихожая. Легкие
занавески на окнах, нестарая еще мебель, пыльный секретер в углу,
часы на стене… Глаз мой подмечал детали, которые не имели уже ни
малейшего значения.
В комнате было трое. Двоих из них я оглядел мимоходом — какой-то
тощий взъерошенный мальчишка в гимназическом мундирчике и жандарм —
долговязый верзила с алым шрамом через всю щеку. Они повернулись на
звук открывшейся двери, лица их были хорошо видны мне. Мальчишка
смотрел на меня с выражением смертельного ужаса, жандарм стиснул
зубы и машинально отступил на шаг. Заключительный акт очередной
драмы, сыгранной в этом доме, — явление тоттмейстера.
Третий оказался знакомым — Антон Кречмер. Как обычно, он был
хорошо выбрит, распространял запах крепчайшего табака и сохранял на
лице выражение полнейшей невозмутимости, которое въелось в него еще
сильнее, чем табачная желтизна в тронутые сединой усы. Люди вроде
него выглядят моложавыми и свежими, даже разменяв полсотни лет. На
меня он взглянул без всякого испуга, скорее даже с симпатией.
Впрочем, симпатию непросто было различить в блеске его серых глаз.
Он был из тех людей, чьи чувства сложно выявить и еще сложнее
истолковать. Вот и сейчас он стоял в центре комнаты, заложив руки
за спину, глядел куда-то в угол, напоминая скорее какое-то
молчаливое и сложное устройство, собранное человеческими руками, но
отнюдь не человека.
— Господин обер-полицмейстер? — я козырнул.
Работать с Кречмером было приятно, настроение мое улучшилось.
Если на месте работает Кречмер, значит все закончится быстро и
аккуратно. Он не имел привычки теребить людей понапрасну,
задерживать их канцелярскими препонами и вообще имел славу
недурного специалиста. Мне приходилось работать с ним достаточно
часто, чтобы я успел составить мнение о его методах. Впрочем, как и
он о моих.