Изнутри пахнуло теплым, сырым, душным. Воздух в комнате был
застоявшийся, будто бы даже липкий. Я передернул плечами. Есть
дома, где работать приятней. Но если смерть и умеет выбирать,
понять ее выбор подчас не дано даже мне.
За дверью обнаружился штейнмейстер. Сперва, пока мои глаза две
или три секунды привыкали к освещению, он казался лишь массивной
колонной, слившейся со стеной и выдающейся глазу только лишь из-за
причудливой несимметричности, но стоило присмотреться — и иллюзия
пропадала. Штейнмейстер стоял неподвижно, прислонившись широкой,
как каменная глыба, спиной к стене, на меня взглянул с
безразличием, прозрачные глаза лишь коротко моргнули и тотчас
вернулись к созерцанию чего-то мне недоступного. Несмотря на жару,
на штейнмейстере поверх мундира красовалась начищенная до блеска
кираса, до груди скрытая окладистой бородищей. Этакая двухметровая
колонна из мяса и стали, остро пахнувшая потом и ружейным маслом.
Камень, обтесанный до грубоватой и местами чрезмерно гротескной
человеческой формы.
Если на вход поставили штейнмейстера — дело, видно,
серьезное.
— Обер-тоттмейстер второй категории Курт Корф, — я
отдал честь, но вяло, махнув рукой, скорее лишь обозначив
необходимое движение. — Прибыл по вызову. Где тело?
Мне не было совершенно никакой нужды спрашивать. Запах,
перебивающий все запахи этого дома, вел меня наверх, в сторону
лестницы, но вечная невозмутимость штейнмейстеров всегда раздражала
меня. Тон моего вопроса был требователен — и сегодня у меня было на
это полное право.
Штейнмейстер посмотрел на меня еще раз. Глаза его двигались с
медлительностью плывущей по камню капли. Однако я прекрасно знал,
что медлительность эта показная, обманчивая. Когда штейнмейстер
хочет действовать быстро, он двигается стремительнее горной лавины.
И вряд ли мягче.
— Наверх, — сказал он, не удосужившись даже отдать
честь.
— Хорошо, — я повернулся в сторону лестницы, но не
удержался от приказа, хлесткого и резкого, как щелчок кнутом: —
Занимайте эту позицию и дальше. Никого не пускать! Только
жандармов! Выполняйте, хаупт-штейнмейстер!
Кажется, я услышал за спиной скрип зубов. Глухой, как скрежет
перетираемых друг о друга камней. В обычной ситуации выполнить
приказ чужого — да еще и не просто чужого, а тоттмейстера! —
для этого человека-скалы означало бы как минимум серьезно запятнать
честь своего мундира темно-синего сукна, но ситуация была на моей
стороне и, пусть приказ мой носил риторическую и нарочито
бессмысленную форму, открыто воспротивиться он не имел права.
Иногда смерть играет на руку тоттмейстеру.