В итоге провел с княжеской четой все шесть месяцев, вплоть до
родов. Да, чуть раньше срока, но не критично. Они прошли быстро,
даже сказать стремительно. К счастью, самодурства Великого князя не
хватило на то, чтобы и повитуху не пускать. Уж я бы сам напринимал
роды... Два часа схваток, потуги, и вот я первый беру своего сына
на руки. Неплохая награда за все переживания, не так ли? Вес у
первенца оказался небольшим — три сто. Но во всем остальном —
пульс, дыхание, мышечный тонус, рефлексы — все было на высоте.
Вспомнил даже шкалу Апгар. Смело можно дать восемь баллов при
оценке состояния новорожденного. Рождение сына разве не повод еще
больше продвинуть акушерское дело? Впрочем, про отцовство лучше
забыть, и побыстрее.
Назвать наследника решили в честь Александра III, и тут все было
понятно — Великий князь намекал двору на то, что опалу с московским
генерал-губернаторством пора заканчивать. И кто-то в Царском селе —
не будем тыкать пальцем кто — понял все правильно. Сергей
Александрович получил от Николая телеграмму с поздравлениями,
пожеланиями максимально быстро вернуться к исполнению обязанностей
в Москве. Тем более, что уже через месяц, четырнадцатого мая должна
состояться коронация Николая и без княжеской четы было не
обойтись.
***
— Ой, батюшки! Смерть пришла!
— Катя, Катя, где ты?! Православные, спасите мою доченьку...
Я увидел, как рядом уже почти затаптывают девочку лет десяти,
бледную, в синем платочке. Вот-вот упадет под ноги. Начал активно
работать локтями, протолкнулся вперед.
— Дорогу, дайте дорогу!
Мой громкий крик подействовал, удалось добраться до девочки,
присесть и схватить ее за косу. Резким рывком выдернул вверх,
прижал к себе. Дышит! Глаза закрыты, лицо бледное, на щеке краснота
— кто-то уже приложился.
Вот она, цена ребенка великокняжеской четы! Будь Сергей
Александрович в Москве — я бы через него мозг выел Власовскому про
Ходынку. Костьми бы лег, но не допустил. А я сдуру поверил на слово
городскому голове Рукавишникову, который при встрече накануне
заверил меня, что поручения даны, все ямы засыпаны, поле ровное как
стол.
— Передайте мамаше, что жива ее дочка, — я повернулся к крепкому
деду, что стоял справа от меня, кивнул в ту сторону, куда «унесло»
толпой мамку. «Эстафета» запустилась, а я увидел, что девочка
открыла глаза.