- Кто ты? – спрашиваю, делая шаг к тетке, догадываясь,
каким будет ответ. Она важна для Алины, эта мерзкая баба… Не просто
так здесь, скорее всего тайный страх или желание. Но я представить
не могу, каким именно должно быть желание, чтобы обратиться в
это…
- Я – жар, - хрипит в ответ мерзость. – Раскаленные
угли, - тетка разжимает один из кулаков, выпуская мелки, ладонь
взметается вверх и рассекает воздух. Неровные, короткие ногти легко
рвут кожу на жирном горле. Пальцы погружаются в плоть сначала по
фаланги, через пару секунд рука в шее исчезает полностью, по самую
кисть. Течет на землю и без того изгвазданное платье тухлая кровь.
Страх рвет сам себя. Смеется. Хохочет, запрокинув голову с пестрыми
цветными резинками и заколками, и раздирает плоть на ошметки и
клочки.
Я зло сплевываю себе под ноги и прохожу сквозь бабу,
забирая ад, чтобы снова погрузиться в тишину и безмолвие. Иду
дальше, тороплюсь еще больше. Почему-то кажется, что времени у меня
все меньше. Совсем мало.
Фу, блин, я порой ненавижу Муза
(прастити))))
Всем замечательного, легкого понедельника и отличного
настроения! Пусть работа вас боится)
Спасибо большое за лайки, комментарии и поддержку, вы -
самые классные!
Александр Литвин
Не катит… Этот катер не катит… М-да…
Я не могу понять, что конкретно делала Лебедева в квартире
Алины, как не могу понять, что произошло, когда я вытащил из
пальцев верховной дурацкую шапку. Меня приложило. Не сильно, но
ощутимо, а вот чем именно приложило непонятно совершенно. А я очень
не люблю чего-то не понимать. Вообще не мое.
Поэтому, когда в комнату заходят парни из Контроля, отдаю им
несколько распоряжений, наблюдаю непонимание на лицах и повторяю
собственные слова. Иные мнутся несколько секунд, но в итоге кивают,
а я благополучно мерцаю для разнообразия не в Совет, а к себе в
квартиру.
До встречи с Юркой у меня час, и нужно хотя бы сменить рубашку.
Выпущенный сегодня на свободу ад все еще трепыхается внутри – на
краю сознания трепещут полудохлыми мотыльками голоса солдат и
всякой гнуси, не только иной. Я особенно не слушаю, но жужжание
раздражает.
Стаскиваю через голову несвежую рубашку, избавляюсь от остальной
одежды, бросаю все в стирку и встаю под душ. Несколько минут просто
стою. Мысли текут плавно, лениво. Голоса в голове постепенно
становятся все тише и тише, пока наконец не дохнут совсем.