Слуга, стоящий за углом небольшой
развилки в три дороги, был вынужден признать: гениальный план
хозяина наверняка претерпел некоторые изменения, о чём ему сейчас
же нужно доложить. Вот только что поделать с кучером, который не
спешил покидать узкий переулок?
Почесав во лбу, тот примерился
взглядом к дороге впереди, чем немало напугал тайного наблюдателя.
Поняв, что его сейчас в лучшем случае окатят грязью, в худшем —
попросту раздавят, тот бросился наутёк, совершенно позабыв о
должной конспирации. Чем неминуемо привлёк к себе внимание конника,
правящего двуколкой. Таким образом, тайное наблюдение было не столь
тайным, как кому-то хотелось. Но это уже совсем другая история, не
требующая особого внимания.
В открытое настежь окно проникал
тусклый лунный свет. Дождь недавно кончился, небо очистилось, а
ветер усилился, прогоняя прочь низко плывущие по небосводу кучевые
облака.
Старый ценитель звуков природы сидел
за столом, аккуратно нарезал филейную часть цыплёнка, долька к
дольке, кусочек к кусочку. Тонкий скрежет столовых приборов по
фарфору разнёсся по комнате. Мужчина скривился и замер, закрыв
глаза.
Он ждал, когда стихнет эхо его
непростительной ошибки.
Ветер тем временем крепчал,
занавески летали по воздуху с тихим шелестом, деревья из тенистой
аллеи гнулись, ветви трещали от натуги. Мужчина в классическом
костюме сидел на высоком стуле со спинкой.
Ел.
Белоснежная салфетка была аккуратно
заправлена в воротничок. Манжеты застёгнуты драгоценными гербовыми
запонками. Спина прямая, будто обладатель жилистой фигуры проглотил
шест, ноги сдвинуты, как положено. Стул стоит ровно относительно
стола. Одиночный набор приборов был почти не тронут, если не
считать вилки и ножа.
Как вдруг правая занавеска
взметнулась выше обычного, послышался треск ткани. Петелька
надорвалась, едва порыв ветра сорвал её с металлического
крючка.
— Генри? — позвал дворецкого хозяин
дома.
— Да, мой господин, — откликнулся
тот, входя в комнату. — Как вам курица в сидре?
— Стоит тебе раскрыть рот и ты
несёшь всякий вздор, — проворчал господин. — Напомни мне, за что
Яков II наградил меня высшей милостью и пожаловал титул?
— За ваше преданное служение, сэр, —
ответил немолодой слуга, склоняя седую голову в знак почтения. —
Титул, медаль и особая привилегия, породниться с герцогским
семейством.