Типичный
византийский стратиг, Вога мыслил стратегически. И политически. И
был уверен, что новый правитель Таматархи мыслит так же. Иначе как
бы он сумел заручиться поддержкой такого прожжённого интригана, как
Николай Пиперат. Следовательно, стоящий перед стратигом посланник
тоже не прост и только прикидывается простым воякой.
В общем,
Войст, который говорил с ним, стратигом Иоанном, без малейшего
пиетета, навёл последнего на совершенно определённые мысли.
Для
политика Воги такое отношение от человека заметно более низкого
ранга, вдобавок ещё и дипломата (как полагал византиец), было не
пренебрежением, а знаком.
Стратиг
тотчас уверился: варяг ведёт себя дерзко потому, что получил
соответствующие инструкции от начальства. Воге и в голову не
пришло, что окрылённый повышением в звании Войст полагает себя
чрезвычайно важной персоной. И просто не понимает, что
разговаривает с человеком, чьё войско раз в десять превосходит
дружину беловодского князя Стемида.
Впрочем
простодушие Войста могло обернуться им на пользу. Чтобы играть на
равных с таким, как стратиг Иоанн, надо быть весьма искушённым
игроком. В команде Рёреха таких не было. Включая и самого Сергея,
которого в силу юного вида не приняли бы всерьёз.
Пожалуй,
ярл Харальд мог бы… Однако учитывая, какие нынче сложились
отношения между наместником Рёрехом и нурманским воеводой, может и
неплохо, что Харальда здесь нет.
А Войст…
Войст
пыжился и делал морду кирпичом, оставляя византийцу широчайший
простор для домыслов.
Из
неправильных предпосылок стратиг в итоге сделал такой же
неправильный вывод: новые хозяева Таматархи хоть и декларируют
дружелюбие, но на самом деле проводят демонстрацию силы.
Вопрос: для
чего?
И ответ для
политика Воги был очевиден: либо русы уже спелись с врагами
империи, либо готовы это сделать, если херсонский правитель не
предложит им что-то поинтереснее.
«Загадочный» посланец Войст надменно помалкивал. А
Иоанн Вога…
Он
напряжённо размышлял, перебирая в уме возможных
конкурентов.
И наконец,
выбрал наиболее вероятного. А будучи не только политиком, но и
воином, сделал решительный ход: прямо указал на возможного союзника
русов. Взял да и поинтересовался у Войста, какие нынче отношения у
великого князя с царём булгарским Самуилом?
Подобная
прямолинейность тоже была с подтекстом. Всякий мало-мальски
соображающий политик сразу сообразил бы: стратиг недвусмысленно
обозначил свою готовность к переговорам. То бишь, чего хотят
славные воины-русы за то, чтобы дружить не с булгарами, а с ним,
Иоанном?