– Зажал рану рукой... – пробормотал
Николай, чуть задыхаясь от быстрого бега.
При виде кровавых пятен он не
остановился – лишь сбавил немного темп. До «платка в горошек» на
снегу не просматривалось никаких следов, кроме тех, которые
принадлежали самому Скрябину. Зато дальше в сторону Яузы вела
цепочка чётких оттисков мужских ботинок. И, судя по тому, что одна
нога мужчины впечатывалась в снег глубже, чем другая, был он
хромоногим.
– Попался! – прошептал Николай. –
Теперь не уйдет!..
Какое бы колдовство ни помогало
беглецу, попадание пули явно свело эту помощь на нет. И, даже если
полученная рана была лёгкой, Николай рассчитывал настичь хромого
беглеца раньше, чем тот перейдёт через мост. Что представлялось
старшему лейтенанту госбезопасности критически важным.
«Этот мост совсем не прост!» –
мысленно срифмовал Скрябин. И мысленно же издал короткий, лишённый
всякой весёлости смешок.
4
Николай не знал точно: мост ли дал
название улице, или улица – мосту? Глебовский мост бы деревянным,
однопролётным, и – этот факт был Скрябину известен – обозначал ту
веху на Яузе, до которой река являлась судоходной. Мост, освещаемый
электрическими фонарями, оказался таким же пустынным, как до этого
– Богородский вал. Но всё же Николай снова подумал: повезло, что
имитатор не стал устанавливать ужасающую каланчу здесь!
Устроить такое на мосту – это было бы как создать на Яузе новое
лобное место, открытое взорам охочей до зрелищ публики.
Но сейчас по дощатому настилу
Глебовского моста лишь одиноко семенил, скособочась, давешний
шустрик. Прежнюю резвость он подрастерял. И прижимал правую ладонь
к боку – чуть пониже пояса.
Николай даже не стал тратить время,
чтобы кричать «Стой!» Да и не та была ситуация, чтобы проявлять
джентльменство: предупреждать врага о своём присутствии. Он вскинул
пистолет, намереваясь нажать на спуск. И, если бы он метил в корпус
беглеца, то смог бы моментально сделать прицельный выстрел. Однако
теперь, когда тот был у него в руках, старший лейтенант
госбезопасности решил: надо стрелять по ногам. Не мог он упустить
шанс побеседовать с этим шустриком по душам.
Вероятно, это была правильная идея.
Точнее – была бы правильная. Если бы хромой беглец не
отколол свой следующий номер.
Яуза ещё в девятнадцатом веке стала
для Москвы подобием сточной канавы. И зимой река эта не замерзала.
Её мутные воды катились под мостом, не покрываемые даже самой
тонкой ледяной коркой. Так что у беглеца не возникло никаких
препятствий для реализации его замысла. Резвость внезапно вернулась
к нему: он вскочил на парапет моста, будто вздернутый прежней
невидимой лонжей. Движение это оказалось столь молниеносным, что
Скрябин не сумел его уловить: спустил курок, когда беглец уже
сменил дислокацию. Так что пуля угодила не в голень ему, как
рассчитывал Николай, а в деревянную балясину парапета. А уже в
следующий миг человек (