Всю дорогу от парка до станции метро
друзья крутили головами, высматривая позади себе неведомого
соглядатая. Но никого подозрительного больше не увидели. То ли шпик
стал маскироваться лучше, то ли никакого шпика не было вовсе, и со
студентами МГУ сыграли злую шутку взвинченные нервы.
И вот теперь Коля ходил взад-вперед
по черно-серым шахматным клеткам гранитного станционного пола,
словно переставляя фигуры на доске. Станция была конечная, и на
платформе других пассажиров не оказалось: никто явно не планировал
в самом начале воскресного вечера уезжать из Сокольников. А все,
кто прибыл на станцию раньше, явно уже успели разойтись. И это
Николаю было вдвойне на руку: единственный вход на станцию из
города сейчас отлично просматривался. Так что юноша, совершая
перемещения по шахматному полу, периодически бросал взгляд в
сторону вестибюля: удостовериться, что давешний соглядатай за ним
не последовал.
В той партии, которую Скрябин уже
второй год подряд разыгрывал не на доске, а въяве, лишь с
некоторыми фигурами всё было более или менее ясно. Значительная же
часть из них оставалась от Николая скрытой. И возникал вопрос: а
можно ли решить шахматную задачу, не зная, что находится на
половине доски? Здравый смысл утверждал: конечно, нельзя. Но Коля
всё равно считал, что можно. Да, впрочем, выбора-то у него не
имелось. Он вступил в игру, выйти из которой до её окончания
означало бы: проиграть собственную жизнь.
Черный Король – с ним сомнений не
возникало: это был товарищ Сталин. И при нём состояли те, кто ему
служил: пешки и фигуры, среди которых находился и отец Николая
Скрябина. Он, пожалуй, мог бы считаться Черной Ладьей – фигурой
сильной, но неповоротливой. Чересчур прямолинейной в своих
действиях. Поэтому-то Коля и отказывался верить, что его отец
додумался бы организовать такую опасную провокацию: подтолкнуть его
к поездке на дачу Бокия.
А вот кто был Белым Королем – этого
Коля пока понять не мог. Явно не он сам; да и то сказать, быть
королем на шахматной доске – честь сомнительная. Эта фигура никогда
не играет в атаке. Но уж и пешкой Скрябин себя, конечно же, не
считал. Если выбирать среди шахматных фигур, он готов был
ассоциировать себя с Конем – точнее, со всадником, рыцарем.
Мысленно он всегда называл эту фигуру словом