отзеркалил
Антошину хромоту. Вот уж верно говорится: ни одно доброе дело не
остаётся безнаказанным!..
Впрочем, грех ему было жаловаться.
Все его деяния давали результат – да ещё какой!
Уморив голодом ту дуреху в подвале
Морозовской детской больницы, он сделался нечувствителен к голоду и
жажде. Мог теперь несколько дней кряду обходиться без пищи и воды,
не ощущая никакого дискомфорта.
Главное же: повесив на Каляевской
улице никчемного пропойцу, который наверняка упился бы до белой
горячки и без посторонней помощи сунул голову в петлю, сам он обрёл
удивительную способность. Вплоть до нынешнего вечера он и не верил
до конца, что она у него появилась – не выпадало возможности её
призвать. И вот сегодня возле Богородского кладбища ему
по-настоящему повезло. Всё совпало: обнаружился компонент, которого
не хватало раньше, чтобы беглец сумел подняться в воздух, как
подняли когда-то над эшафотом в плохо накинутой петле того фанатика
– эсера Каляева. Бомбиста, который в 1905 году подорвал великого
князя Сергея Александровича – прямо на территории московского
Кремля. Так что потом на этом самом месте установили большой
бронзовый крест – в память об убиенном. А также, в некотором роде,
и в память о его убийце.
Памятник этот, впрочем, простоял
недолго. Уже в 1918 году его сбросили с постамента при личном
участии Ленина. Говорили, что вождь пролетариата самолично накинул
на крест веревочную петлю – как если бы хотел пародировать казнь
Ивана Каляева! А потом в компании с другими членами Совнаркома
обрушил крест на кремлёвскую брусчатку. И какова оказалась
дальнейшая судьба памятного знака – созданного по проекту самого
Виктора Васнецова – было покрыто мраком.
И вот сегодня, пробегая мимо
Богородского кладбища, бывший подчиненный Глеба Бокия увидел за
оградой высокий крест с полукруглым навершием. И являлся он не
какой-то там копией кремлевского – демонтированного большевиками.
Откуда-то у беглеца возникла уверенность, что это тот самый крест и
был: восьмиконечный, с косой нижней перекладиной, с иконами
поверху. И крест этот засиял потусторонним светом, стоило только
беглецу на него взглянуть. А потом сияние охватило его самого.
Охватило и подхватило – повлекло вперёд, к Глебовскому
мосту, где силы его должны были бы упятериться.
Так бы оно и случилось – если бы тот
выскочка не пальнул в него из пистолета. И не просто пальнул –
попал, едва его не погубив.