При взгляде на шефа Николай подумал:
а не планировал ли тот и сам в своё время рвануть из Москвы – не
дожидаться ареста, которого он, Валентин Смышляев, наверняка
опасался? Но вслух сказал другое; мысль, которую он озвучил, была
не просто догадкой – чем-то вроде озарения:
– Думаю, Топинский отправился, не
куда глаза глядят. Он залег на дно в заранее подготовленном месте.
И всё это время его укрывал будущий палач. Зачем он его прятал,
почему – возможно, мы скоро поймем. Но меня больше другое
интересует: почему он решил пустить Антона Петровича на заклание
именно теперь? Два года ждал, а потом надумал посадить его на
кол?
3
В то время, когда Смышляев и Скрябин
изучали на Лубянке личное дело четвёртой жертвы палача-имитатора,
сам он готовился покинуть пределы Москвы. Валентин Сергеевич не зря
задавался вопросом: каким способом преступник намеревался скрыться?
Однако шеф «Ярополка» и его молодой подчиненный никак не могли
догадаться об истинном положении дел.
Беглец не просто так совершил свой
прыжок с Глебовского моста в грязную воду Яузы. Ниже по течению, в
тупике на Колодезной улице, он оставил грузовичок-полуторку, на
котором он всегда приезжал в Москву и уезжал из неё. По документам
машина принадлежала одному из подмосковных колхозов, и регулярно
доставляла в столицу сельхозпродукцию. Даже соответствующие путевые
листы в наличии у него всегда имелись! Хотя раздобыть их оказалось
ох, как непросто!
Но зато проплыть под водой несколько
сотен метров беглецу в его нынешнем состоянии было – раз плюнуть!
Зря, что ли, он топил ту бабу – в Коломне, в подвале Маринкиной
башни? Не ради же собственного удовольствия он это сотворил? Утопив
её, он сделал неутопляемым самого себя. Получил что-то
вроде невидимых жабр – стал подобием человека-амфибии Ихтиандра из
романа писателя Беляева.
Конечно, совершить подобное
превращение было той ещё задачкой! Во-первых, требовалось отыскать
правильное место для правильного обряда. А, во-вторых, перед
воспроизведением казни следовало начертать поблизости тот самый
знак – и не каким-нибудь там мелом! Для нанесения изображения
потребен был только и исключительно алхимический эликсир, открытый
великим Парацельсом: алкахест.
И, когда б ни давний знакомец
нынешнего беглеца – тот, кого он посадил сегодня на кол, – за всю
жизнь ему не удалось бы добыть образец того вещества. Однако –
неблагодарным он не был: даровал Антоше Топинскому лёгкую смерть.
Решил, что не обязательно повторять давнишнюю казнь Степана Глебова
в точности. За что, вероятно, и поплатился: