, а затем схватился за
подоконник, намереваясь через него перемахнуть. Однако «великий
граф» просто так выпускать незваного гостя не собирался.
– Чужой, здесь чужой! Все сюда! –
проорал он пьяным голосом, а вдобавок еще и прыгнул Николаю на
спину, явно рассчитывая повалить его.
Но в последнем не преуспел. Младший
лейтенант госбезопасности с размаху врезал ему пяткой по голени, и
голый гражданин, отпустив Колю, с воплем покатился по полу. Почти
непроизвольно Скрябин обернулся и понял, что не рассчитал силу
удара. Будь на нем ботинки или футбольные бутсы, его противник, как
ни парадоксально, отделался бы более легкой травмой. Но, зная, что
туфлей на резиновой подошве ударить как следует очень трудно,
студент МГУ врезал Фурфуру от души. И теперь обнаружил,
что голень пьяного гражданина, за которую тот хватается руками,
изогнута под странным углом. Перелом обеих берцовых костей – и
большой, и малой – был налицо.
Но это оказалось далеко не всё! После
удара мнимый Фурфур ухитрился откатиться к серванту, на котором
стояла черная чаша со странным барельефом. Сервант покачнулся,
когда голый врезался в него, и чаша, стоявшая близко к краю,
накренилась и явно начала вибрировать ещё сильнее. А потом крышка с
рыцарской рукой вместо ручки полетела вниз – тюкнув голого
гражданина по макушке. Тот охнул, в удивлении запрокинул голову, и
на лицо его, в раззявленный рот и на незагорелую грудь выплеснулось
из чаши нечто.
Николай Скрябин даже не успел понять,
что это было за вещество – увидел лишь короткий выплеск чего-то
густого, серебристого. А уже в следующий миг тело мнимого Фурфура
впитало всю эту субстанцию. Так, должно быть, впитывал кровь
прижатый к ране кусок старинной корпии. Голый гражданин зашелся
отчаянным кашлем и принялся обеими руками царапать себе грудь –
даже про сломанную ногу позабыл. Его подслеповатые глазки
выпучились, и в них заметался, словно пойманный чижик, панический
ужас.
Впрочем, никакого раскаяния Скрябин
при виде этого не испытал. Не до того ему было. В один прыжок он
выскочил из окна и со всех ног понесся к той части ограды, где с
колючей проволоки свисал его ремень. А со стороны бани уже
наплывали встревоженные голоса: призыв голого там явно
услышали.
4
Цирковой гимнаст не перебрался бы
через бетонную стену быстрее, чем это сумел сделать в тот вечер
Коля Скрябин. Даже не ободравшись о колючую проволоку, он соскочил
наземь. И, бросив брючный ремень висеть на стальном терновнике,
кинулся бежать к белевшему во мраке березовому перелеску.