Да я уже тебя пугаю, и ты держишься на одном неумении проигрывать!
— Дияра, я согласен не спешить.
Угу, его неспешность я уже чувствовала своим бедром. Да и то, что он парень, с разбегу запрыгнувший в постель моей подруги на одну ночь, как бы намекало. Терпеливый он, как же!
— Ты даже не представляешь, какая красивая, — зашептал он мне в ухо, фактически опровергая свои слова. — Я ревную! Здесь все на тебя смотрят.
Угу. Разглядели неземную красоту под маской, наверное.
Этот разговор Глеб явно посчитал достаточно романтичным и убедительным для получения небольшого бонуса. Он стянул мою маску на подбородок, сделал то же самое со своей и наклонился для поцелуя. Я могла бы отстраниться, но не стала. Мной вдруг завладело странное любопытство: что я почувствую с другим мужчиной? С тем, которого не люблю. Ведь не все и не всегда спят друг с другом по любви. Ни до, ни после Поля Кифера меня никто не целовал. Узнай о таком Эви, она бы перекрестилась и залезла от ужаса под кровать, зажав в кулаке заколку как универсальное спасение от всех бед, включая целибат.
Но только губы влажно сомкнулись вокруг моих, и я чуть было не дернулась назад. Неприятно-то как! Думаю, Глеб старался, но выходило даже не на шестерочку. Губы, руки, голова — все двигалось правильно, а без толку. Это как с партнерами в танце. Меня за бедра ухитрилось подержать столько мужчин, сколько в фантазиях иных женщин за всю жизнь не перебывало. И вроде все одно и то же, но только с Полем в воздух летели искры.
— Прости.
Вывернувшись из объятий и ничего не объясняя — с чего вообще должна? — я натянула маску и направилась к уборным.
Из зеркала над раковиной на меня поверх черной ткани глядели обведенные черным дикие глазищи. В пол-лица, с ярким блеском на веках. Китай молодец! Раз и навсегда решил за всех женщин мира сакраментальный вопрос: акцент на глаза или губы.
Я быстро поняла, что совершила ошибку, позволив Глебу себя поцеловать. Удовлетворила любопытство? Молодец. Что дальше? Будешь от него до конца вечера шарахаться? Суперский план. А ведь он, поди, себе уже навоображал. И к Эви уже не прибьешься. Она мне, конечно, должна, но я не настолько отчаянная, чтобы отбивать ее у друга «Джонсона».
А впрочем, есть еще Бехчин. Бехчин, который дал мне понять, что в курсе моей истории. Бехчин, который не собирался обо мне рассказывать, ибо иначе уже сделал бы это. Но следовало поговорить с ним и понять, зачем весь этот спектакль.