Первоначально я не собирался
задерживаться на «Гагарине», однако уже на батутодроме, перед самым
отправлением на орбиту, мне сообщили о некоторых изменениях в
графике. Прибытие межорбитального корабля «Тихо Браге», на котором
я должен отправиться с «Гагарина» на окололунную «Звезду КЭЦ», и
далее, к висящей над поверхностью спутника «Заре», задерживалось, и
в ожидании его появления мне предстояло провести на станции не
меньше двух суток. Можно, было, конечно, провести это время и на
Земле – пассажирские лихтеры отправлялись на «Гагарин» по три раза
в сутки – но я, взвесив все соображения, решил перелёт на орбиту не
откладывать.Дело в том, что я довольно долго сидел на Земле – и
хотел, прежде чем оказаться на «Заре» и приступить к исполнению
своих обязанностей, восстановить прежние навыки. Даже не
восстановить – никуда деться они, конечно, не успели – вдохнуть
кондиционированный воздух, ощутить лёгкость в теле (следствие
ослабленной силы тяжести), впитать звуковой фон, наличествующий на
любом космическом объекте – шуршание вентиляции, пощёлкивание
скрытых за обшивкой реле, электронные писки, скрип резиновых подошв
по пластиковому покрытию палубы. Словом, окунуться в атмосферу,
которая будет окружать меня всё то время (недели? Месяцы?), которое
потребуется для нашей экспедиции.
Каюта оказалась двухместной, но когда
я открыл дверь при помощи выданной мне в шлюзе магнитной
карточки-ключа, там никого не было. На одной из коек лежал чемодан
– в точности как мой, из серебристо-голубого пластика, с эмблемой
Проекта. Наклейка с именем владельца отсутствовала, вещей,
способных пролить свет на личность соседа по каюте заметно не было.
Я стащил с себя «Скворец», упаковал гермокостюм в подкоечный рундук
и направился в душ. Не то, чтобы я так уж устал после перелёта, - а
с чего уставать, если длился он меньше, чем дорога от дома до
батутодрома? – сказывалась приобретённая ещё в «той, прошлой» жизни
привычка. Тем более, что душ в каютах «Гагарина» был устроен по
последнему слову сантехники, мало чем уступая самым продвинутым
душевым кабинкам первой четверти двадцать первого века. Здесь был
даже набор из двух с чем-то десятков программ, опция, немыслимая
даже в лучших отелях!
Я вволю понаслаждался струями воды –
то горячими, то холодными, то брызжущими со всех сторон сразу, то
непредсказуемо меняющими направление, становясь то
хлёстко-жёсткими, то нежными, как дуновение ветерка. Ветерок,
кстати, тоже был – в виде сушилки, обдувающей «клиента» со всех
сторон потоками тёплого воздуха. Я дождался, когда последние
капельки на коже высохнут, выбрался из кабинки и натянул на себя
«гагаринский» комбинезон. Пара таких отыскалась в шкафчике над
койкой, и я с удовольствием обнаружил на груди табличку с
собственной фамилией. Сосед так и не появился; я разложил
извлечённые из чемодана вещи, достал из особого кармашка пачку
гибких дисков и устроился за столом – вернее сказать, за
персональным компьютером, какими с некоторых пор стали оснащать все
каюты орбитальных станций.