«Я их понимаю! И это очень плохо! Потому что они говорят на
турецком!»
Я взвыл.
«Да вы что – издеваетесь?! Вы меня ко входу в мусульманский рай
забросили, что ли?! Господи, за что?! Еще этот осел… Нет, нет,
нет..."
Я сделал усилие, цепляясь за грязную стенку поднялся на ноги,
чуть постоял согнувшись, ожидая, пока перестанет кружиться голова.
Поменяв руки, развернулся к свету. Перебирая рукой по стене, на
полусогнутых ногах поплелся к выходу из-под арки. Наконец, дошел.
Осторожно выглянул.
Увиденное ошарашило. Страшно влиться в бредущую толпу
разряженных, как на карнавал, людей, словно сбежавших из погорелого
театра. Смуглые, черные, белокожие. Облаченные в безумную смесь
всех стилей и фасонов, словно из костюмерной голливудского
исторического блокбастера. Бордовые фески. Белые, бело-голубые и
зеленые тюрбаны. Колпаки, малахаи, тюбетейки. Зонтики, прикрывающие
женщин, закутанных в кисею и кашемир так, что видны лишь глаза.
Это разноцветье то и дело рассекали черные тени
оборванцев-мальчишек. Неторопливо шествовал важный господин во
вполне европейском платье, окруженный троицей гордо вышагивающих
усачей в странных белых юбках и с большими кривыми кинжалами за
широкими красными кушаками. Им уступали дорогу и похожие на армян
бородатые мужики в халатах-накидках без рукавов, и узнаваемые
греческие попы в расшитых рясах, и смуглые молодцы в кавказских
черкесках, вооруженных кинжалами и саблями в богатых ножнах…
Вокруг – теснота. Кривые узкие улочки, заваленные нечистотами.
Дома, будто наспех сколоченные из досок немыслимых расцветок,
цепляются друг за друга уступами. Окна домов заколочены. Кругом
следы пожаров и руины, которых никто не прячет. Вынесенные на улицы
лавки с товарами. Брадобреи, тут же стригущие и бреющие своих
клиентов. Столики харчевен... Все это лишь способствовало толкотне
и беспорядку. Тощие собаки шныряли под ногами. Ни одного дворца,
мечети, красивого парка или фонтана, за которые можно было бы
зацепиться глазу. Лишь невероятная толпа и гомон сотен языков, из
которых ухо улавливало знакомые звуки анатолийского турецкого, на
котором говорили в моей семье. Куда я попал?!
Я осторожно влился в этот поток: мои лохмотья никого не
впечатлили. Лишь пару раз кто-то брезгливо оттолкнул меня к
ближайшей стене. Теперь я настороженно крался вдоль домов, стараясь
оставаться незаметным.