- Слава, а где твой комсомольский билет и характеристика? –
спросила Раиса Алексеевна, разбираясь в моих документах.
Административных рабочих, особенно, грамотных и опытных не хватало,
впрочем, как и любых других, поэтому она, даже формально не являясь
кадровичкой, всё равно тянула ещё какую-то дополнительную нагрузку
от отдела кадров.
- А я – не комсомолец, Раиса Алексеевна. Так получилось.
Да, школу я закончил, не будучи комсомольцем. Формально в ряды
ВЛКСМ вступали добровольно с четырнадцати – пятнадцати лет. Но,
если ты не член – забудь о высшем образовании, и о любой
руководящей должности, потому как руководителем любого уровня мог
быть только коммунист. А в КПСС без комсомольского стажа не
принимали по определению. Это в кино про войну показывали, как
какого-нибудь беспартийного деревенского мужика принимают в партию,
устроив импровизированное партсобрание на романтической лесной
полянке перед костром. Хотя, война – это всё же не мирное
время.
В школе я в комсомол не вступил. Просто не успел. По той
причине, что восьмой класс я закончил едва мне исполнилось
четырнадцать лет. А получилось так потому, что в школу я пошёл с
шести. А это получилось, в свою очередь, потому что в возрасте
шести лет я уже умел бегло читать, освоил простые арифметические
действия в уме с числами до ста, понимал, основу умножения и
деления. Единственное, что я не умел из программы начальных классов
– это писать.
Родился я в конце января 1965 года в семье обычных работяг. Мы
тогда жили в деревенском доме, в частном секторе нашего областного
центра. Дом достался по наследству моему отцу, и был разделён на
две половины. На другой половине жила родная сестра отца, моя тётка
Надя. Да, её звали так-же, как и мою маму. Но я их никогда не
путал, потому что маму я Надей никогда не звал. Мама – это мама.
Точка.
У тётки Нади тоже был ребёнок. Сын Коля. Он был старше меня на
полтора года. А вот мужа у тёти Нади не было. Почему – не знаю. Об
этом в семье никогда не говорили. В 1981-м году Коля уйдёт в армию,
а в 1982-м погибнет в Афганистане. Я помню цинковый гроб, стоящий у
тёти Нади в квартире. Гроб с маленьким застеклённым окошком
напротив лица моего двоюродного брата. Такого знакомого, с навсегда
закрытыми глазами. И маленькой дырочкой под правой бровью. Это
потом я узнаю, что Коля, заинтересовавшись трофейной американской
винтовкой М-16, и вопреки приказа командира части, решил её
разобрать. Как и что там точно получилось – непонятно, но
фактически, он застрелил сам себя, заглядывая в ствол незнакомого
оружия. Я читал письмо от командира той части, в котором он
подробно рассказывал, как Коля погиб. Командир писал, что настрого
запретил прикасаться к трофейному оружию до приезда спецов из
разведки. Но поскольку часть стояла в голом поле и возможности
убрать трофеи под замок просто не было, доступ к ним имел чуть
более чем весь личный состав части.