С
этими словами он сдернул плащ с худеньких девичьих плеч:
—
Любуйся на…
Остаток фразы застрял поперек горла. Потому
что вместо непонятных всклокоченных волос, по спине струился
шелковый водопад. Вместо зеленой шелушащейся кожи — мягкий бархат.
А глаза… Синие, словно Северное море, были полны такой яростной
ненависти, что он невольно отпрянул.
—
Ты кто? — Брейр понимал, что его вопрос прозвучал глупо, но не мог
не спросить. И поверить тоже не мог. Проще думать, что это чья-то
дурацкая шутка, чем принять, столь разительное
преображение.
Ника жестко выдернула свой локоть из его
захвата, но ничего не сказала. Ее переполняли эмоции. Глупый
кузнец! Что же ты натворил? Ты же все разрушил! Все!
—
Я спросил кто ты? — прорычал кхассер.
Она молча подняла руку и задрала рукав,
демонстрируя ненавистные серые нити. Брейр схватил ее за запястье,
притягивая ближе к себе.
Ошибки быть не могло. Это те самые нити, он
чувствовал, как они резонирует с его собственными оковами. Их
пульсация была единым целым.
—
Откуда ты их взяла?
Он
все еще не мог осознать, что эта девушка и тот зеленый монстр,
которого он притащил из Наранда — один и тот же человек.
—
Брейр…
Кайрону, стоящему позади них, открылось нечто
больше, чем мог увидеть хозяин Вейсмора:
—
Мне, кажется, мы только что нашли вторую Высшую, которая пропала на
смотринах.
Слишком поздно Ника поняла, что растянутый
ворот старого платья сполз на полплеча оголяя ее метку
Высшей.
Брейр все так же бесцеремонно развернул ее к
себе боком и стянул ткань еще ниже.
На
бледной, почти фарфоровой коже чернела птица с широко
расправленными крыльями. Словно завороженный он провел по ней
пальцем повторяя изящные контуры. Как живая. Каждое перышко
прорисовано с такой точностью, что кажет еще миг и
взлетит.
—
Какая у тебя магия?
—
Я — целитель, — сквозь зубы, отказываясь на него смотреть,
процедила она и отстранилась.
Прикосновения кхассера казались сотканными от
огня. Проклиная этот день, кузнеца и весь Андракис Ника натянула
платье обратно.
Тем временем наивный Лука не понимал, что
происходит. Он переводил растерянный взгляд с взвинченного кхассера
на Доминику, которая все больше походила на неприступную снежную
королеву.
—
Так что с женитьбой? Вы дадите нам добро?
У
Брейра нервно дернулась щека. Он уже и забыл и о кузнеце, и о его
просьбе.