Барон слетел к подножию башни... и не поверил сам себе, хоть и
навидался за тысячу лет всякого: на земле стоял его слизеринец —
целый и невредимый. Вихрь, еще недавно подобный кокону, раздался в
стороны, и теперь за спиной Северуса полыхало черное пламя, языки
которого струились в воздухе, словно крылья чудовищной птицы.
Нездешним холодом обжигал темный огонь, но человек, казалось, не
ощущал его: он не шевелился, не опускал раскинутых рук, и в глазах
его — запавших, безумных, единственно живых на мертвенно-бледном
лице — горело слепящее, как раскаленная сталь, счастье.
Поднос, на котором стояли миска и стакан, опасно накренился.
Поппи Помфри охнула и в последний момент выровняла его в руках. Да,
третьи сутки почти без сна дают себя знать...
Оставив посуду на прикроватном столике, она вышла из-за ширмы,
которой была отгорожена кровать, и направилась к дверям лазарета,
где ее ожидал Дамблдор.
— Как он? — вполголоса спросил директор.
— Похоже на кризис, — целительница оглянулась на белую ширму,
точно желая убедиться в правоте своих слов. — Жар пока держится, но
он уже не кричит.
— Что он кричал?
— Проклинал Волдеморта.
— Хм... Ваш прогноз?
— Думаю, сегодня к вечеру очнется. Но хотя бы еще неделю ему
нужны постельный режим и усиленное питание, — Помфри грустно
покачала головой. — От него кожа да кости остались.
Из-за ширмы послышался хриплый стон.
— Не буду занимать ваше время, Поппи, — кивнул Дамблдор и
удалился.
Она вернулась за ширму, где в лихорадке и бреду метался на
смятых простынях ее давний пациент и частый помощник — Северус
Снейп.
Он приходил к ней с ранами и следами заклятий после стычек с
Мародерами, а на последнем курсе в благодарность за скорое
исцеление приносил собственноручно сваренные зелья, нужные для
колдомедицинской практики. Поппи почти по-матерински жалела
колючего молчаливого подростка, который был готов в одиночку
воевать со всем миром, а затем всерьез зауважала рано
повзрослевшего юношу как знатока своего дела. Именно поэтому она не
переправила его в больницу Св. Мунго, не переложила все тяготы
ухода за лежачим больным на тамошний персонал. Она сразу решила,
что выходит Северуса сама — с той самой первой минуты, когда ее
среди ночи разбудил Кровавый Барон.
Привидения редко залетали в больничное крыло; еще реже они при
этом бывали взволнованы так, что едва могли говорить. Поэтому
Помфри, не теряя времени, накинув мантию прямо на ночную рубашку,
поспешила за призраком во двор школы.