– А за формальный статус бабуля
готова была на многое.
– На очень даже многое.
– Странно только, что таким хитрым
путём пошла, а не поговорила с дедом напрямую.
– Ха! И оказаться просительницей
перед семьёй жениха? Да ещё и публично проявить неуважение в форме
недоверия к его тотему?
– Да, точно. Извините, голова плохо
работает.
Поговорили ещё с полчаса, обсудили
ещё подробности завтрашнего ритуала, да и вообще «за жизнь», даже
выпили немного голубичной, не изнаночной, обычной, поминая бабулю.
Неплохой оказался дядька, долгое ожидание наследства его не
испортило, но от испортившегося с годами характера своего отца он
сильно устал. Конечно, напрямую он этого не говорил, но дед уверен
был, что правильно понял все знаки, да у меня и самого такое же
впечатление сложилось. А ещё сочинял прощальную речь для
кладбища.
Сами похороны прошли обыденно. Не
было ни каких-то «знаков» или особых проявлений природы, погода –
обычная по сезону, начинавшаяся с утра лёгкая морось прекратилась,
но солнце так и не выглянуло. Прощальное слово от рода Морковкиных,
от меня, как старшего члена семьи. Благодаря деду, помогавшему
справиться со спазмом, дважды перехватывавшим горло, удалось не
сбиться. Потом жена наследника завершила обряжание бабушки: закрыла
лицо маской, которую ловко прибинтовала оставшейся частью савана. И
завершение, не совсем обычное. Она же высыпала на могильный холмик
горсть морковных семян со словами: «Жизнь продолжается». Её муж
откликнулся той же фразой.
Я уже знал от него, что эти семена не
пропадут, даже если бы их в самый суровый мороз или в лютую
августовскую жару посеяли – взошли бы в начале ближайшей весны.
Потом урожай соберут, по его количеству и качеству будут судить о
том, насколько покойный был угоден богине, и используют в каких-то
ритуальных целях. Надеюсь, не съедят, а то это как-то каннибализмом
попахивает. А могильный холмик после сбора урожая положено
разравнять. Морковкины считают, что с этого момента душа ушла к
богам, а тело вернулось в Великий круговорот Природы, и полностью
теряют интерес к месту захоронения. Странные обычаи, чтобы не
сказать больше, но эта фраза, «жизнь продолжается», неплохо
помогала мне держаться.
Затем был прощальный обед,
совмещённый со вскрытием завещания (ничего особенного или
шокирующего, за вычетом небольших подарков слугам и ближайшим
подругам всё остальное отошло мне, как «единственному наследнику»),
после которого я, вернувшись домой, впервые остался один в этом
доме. Совсем один…