Он говорил тихо, но при этом разборчиво, слышно было каждое
сказанное им слово. От каждого его шага веяло неотвратимостью. А от
смысла произнесённых им фраз полковник бледнел всё больше.
— Завтра же этот ордер будет у меня на руках, не стоит
беспокоиться, — ответил на это Голицын, понимая, что уже проиграл.
— Это лишь формальность в данном случае.
— Полковник, — на этот раз голос императорского палача прозвучал
резко и непримиримо, — это закон. Только трибуналы имеют право
задерживать, арестовывать и казнить аристократов. И то лишь с
вескими доказательствами на руках, а последний пункт только с
одобрения императором лично. Вы же занимаетесь самодеятельностью.
Эти двое под моим покровительством. До свидания, полковник.
Непередаваемые эмоции одна за другой промелькнули на лице
Голицына, складывая морщины то в гримасу ненависти, то в осознание
собственной беспомощности.
— Мы ещё встретимся! — прошипел он, обращаясь уже не к палачу, а
ко мне. — И тебе эта встреча не понравится.
— Да и вы мне, в принципе, не очень, — внезапно ответил я, даже
не ожидая от себя подобного. — Меня не заводят пожилые подсыльщики,
а только юные барышни.
Скрипнув зубами, полковник развернулся и сделал своим знак
рукой, чтобы они уходили. Через минуту вокруг нас остались лишь
полицейские. Осознав это, они тоже поспешили удалиться.
— Ну что же, молодой человек, — обратился ко мне трибунал. — Ну
и натворили вы дел.
— Вы — императорский палач? — не обращая внимания на последнюю
фразу, с восхищением произнёс Борис. — Это правда?
— Императорскими бывают дворцы и пингвины, — произнёс трибунал,
подходя к нам. — Я — имперский палач, потому что служу всей
империи, а не лично императору.
Борис расхохотался, а я переводил взгляд с одного на другого, не
сразу поняв, что это ирония. Честно говоря, у меня внутри всё ещё
бурлил адреналин, и мне было сложно признать, что драки больше не
будет.
— Почему вы заступились за меня? — задал я единственный вопрос,
который беспокоил меня сейчас чуть больше всех остальных, которые
только множились. — И кто вы? — добавил я, даже не совсем понимая,
зачем.
— Заступился, потому что юноша ты хороший, — ответил он, подойдя
к нам на расстояние всего пары шагов. — А если тебя не устраивает,
что я — трибунал и имперский палач, то можешь звать меня
Святояр.