Что за нелепая усмешка судьбы?
Пройти столько горячих точек, выжить там, где умирает
большинство даже самых опытных бойцов, а потом тупо не проснуться
на утро в своей кровати, потому что вдруг перестал дышать. Я
потратил не один месяц, чтобы выяснить, как так получилось на самом
деле. Основания не верить до последнего у меня имелись не только в
плане личных домыслов, семья Сафроновых владела большим количеством
собственности, приносящей стабильный и очень солидный доход, дед
Вероники оставил сыну всё в полном финансовом расцвете, и смерть
моего друга вполне могла бы помочь кому-то нехило обогатиться. Но в
итоге моё любительское расследование зашло в тупик. Все запрошенные
мной экспертизы до единой не выявили ровным счётом ничего, что
могло бы сымитировать или спровоцировать ту болезнь, из-за которой
он не проснулся. Впрочем, совершенно бесследно моя деятельность
тоже не прошла. В процессе этих своих поисков я слишком часто
общался с оставшейся частью семьи Сафроновых. Я и без того обещал
Лёхе, что присмотрю за ними… но в какой-то момент всё стало
слишком… слишком. Иначе. Будто Вера и Вероника уже не только его
семья, и я забочусь о них, потому что должен, но и потому, что они
моя семья тоже.
Я и сам не понял, когда именно это случилось…
Мир вокруг меня вдруг просто взял и изменился. Полностью. До
такой степени, что изменился не только мир, но и моя полярность его
восприятия. Наверное, для пацана, выросшего в детдоме, было
чрезвычайно заманчиво знать и чувствовать, что ты кому-то нужен,
что кто-то ждёт тебя и нуждается в тебе, чтобы вовремя опомниться и
пресечь, сохранить здравую дистанцию.
И я увяз по полной.
Так, что хрен теперь выберешься…
То и привело меня в настоящий момент. Туда, где я раз за разом
упорно сжимал зубы покрепче, заставляя себя не реагировать на
девичьи вопли, полные гнева, пока нёс свою отчаянно брыкающуюся
ношу по подземной парковке к лифту, и не помнить полный обиды и
разочарования взгляд, которым теперь она на меня смотрела. Ведь
именно в её глазах мне всегда хотелось выглядеть лучше, чем я есть.
Реально быть лучше, чем мог бы в принципе.
Почему для меня это стало настолько важно, что превратилось в
жизненный приоритет? Каждый раз, когда я задумывался об этом, я
запрещал себе вообще думать дальше. Может быть разница в возрасте
между мной и Вероникой не так уж и велика (тот же Лёха старше меня
на пятнадцать лет, но это не помешало нам стать друзьями), но она
всё-таки дочь моего друга, к тому же мёртвого друга, и я не должен
был смотреть на неё по-другому. Если бы я встретил какого-нибудь
мудака, который вот точно так же пялился бы на её чётко очерченные,
порой искусанные губы, тонкую шею, изящные изгибы хрупкого
девичьего стана, я бы однозначно набил ему морду и сломал парочку
рёбер.