Стараясь не зацепить возможные
растяжки, майор аккуратно ставил ногу, сетуя на то, что им в отряд
так и не выделили толкового сапёра, приходилось выкручиваться
своими умениями и полагаться на нюх водителя, носившего капитанские
погоны.
- Крепкая, - крепыш выглянул из-за
спины майора, желая взглянуть на стальную решётку, сквозь прутья
которой доносился смрад гниения.
Решётка была заперта снаружи.
Командир группы мысленно ощупал
тяжёлый амбарный замок, от него отходили три нити: две видимые
обычным зрением, третья скрытая от людей – попробуешь выбить, не
только подорвёшься на спрятанном за штукатуркой заряде, но и
сообщишь о визите тому, кто расставил ловушку.
Выходит, ждали явно не их, хотя…
- Капитан, чуешь?
Убрав Вереск за спину, водитель
натужно втянул воздух в широкую грудь.
- Запах гниения сбивает, но, думаю,
там есть что-то ещё, - он указал на прутья.
- Значит, всё-таки ждали нас.
Майор поморщился. Прильнув вплотную к
решетке, но стараясь её не касаться, он потратил толику умения и
усилил им луч фонаря, который осветил укутанный тьмой подвал.
- Ба! – охнул капитан. – Вон они
все…
- Не тронь, - майор резко ударил по
руке напарника, который подался вперёд и едва не коснулся прутьев.
– На то и расчёт.
Две пары глаз рассматривали сложенные
в углу подвала тела. У кого-то из бойцов не хватало рук, у кого
ног, оторванная голова лейтенанта лежала на коленях его
прислонённого к стене тела. Невидимые обычным зрением, от слишком
хорошо сохранившихся трупов, отходили тонкие пульсирующие нити.
- Питается ими, - прошептал
капитан.
- И подпитывает – мы не единственные
кто успел заглянуть на огонёк, смотри, - он указал на две лужи
густой слизи, подле которых валялись потрёпанные берцы.
Не желая расходовать умение, майор
перестал подпитывать свет фонаря, и в этот же момент из самого
дальнего угла подвала послышалась возня, и из темноты, опасливо
ступая, вышла заплаканная босоногая девчушка, лет десяти, одетая в
потрёпанную, местами порванную цветастую юбку, излохмаченный подол
которой она нервно теребила испачканными в грязи пальцами.
- Вы пришли за мной, чтобы отвезти к
маме и папе? – тряхнув рыжими кудрями, боязно просипела она, щурясь
от тусклого света фонарика и оставаясь в полумраке.
Напарники недоумённо
переглянулись.
***
Шуршащая под ногами листва назойливым
шорохом заглушали перебранку мыслей, раздиравших сознание путника,
одна часть которого требовала ускорить шаг, а вторая – немедля
вертаться назад. Вернуться он не мог – ему было некуда
возвращаться. Теперь его дом бескрайние чащобы этого глухого края,
до которого, видать, тоже дотянулась вездесущая длань правителя
стольного града.