Мглистое осеннее небо нависало над
полуголыми кряжистыми дубами, меж которых мелькнула белая тень, и
тут же растворилась за приземистыми кустарниками лещины, ещё не
утратившими пышный лиственный покров. Бредущий по лесу старик
покачал головой, поправил худую котомку за плечами и посильнее
укутался в потрёпанный временем серый плащ. Крепкий и кряжистый, он
горбился, опираясь на посох с окованным концом, и нарочито низко
склонял голову, желая казаться меньше, но это получалось с трудом -
в миг возможной опасности, странник распрямлялся как струна,
готовый разить супостата посохом, сжатым в пальцах, которые были
больше привычны к рукояти меча, нежели к дубовой палке.
- Не наигралась?
Его вкрадчивый голос взъерошил листву
лещины, заставив преследователя выйти из укрытия. Белоснежная
волчица встала напротив путника. Недовольно рыкнув, она
развернулась и побежала вперёд, готовая в любой момент предупредить
человека об опасности или броситься в бой, если сочтёт, что встречи
с опасностью невозможно избежать.
Старец огладил седую бороду, довольно
хмыкнул. Много зим назад он подобрал замерзающего волчонка, мать и
братьев которого разорвал загулявшийся шатун. Альбиносу удалось
выжить благодаря окрасу шерсти – опьянённый запахом крови медведь
не заметил раненного малыша, забившегося под корягу, недалеко от
берлоги, где издыхающего волчонка и нашёл идущий по лесу
путник.
Волчонок вырос, превратившись в
опасного хищника, не раз выручавшего своего спасителя. До волка у
старика были и другие спутники, но именно к бегущему впереди зверю
его сердце прикипело так, как ни к кому ранее. Потому особенно
горько было понимание, сколь коротка тропка их совместного пути,
который рано или поздно прервётся и ему придётся искать себе нового
спутника. С каждым разом делать это становилось всё тяжелее, словно
привычные законы мироздания подверглись изменениям.
Отогнав дурные мысли, старец ускорил
шаг. Загребая ступнями опалую листву, он спешил туда, откуда веяло
обречённой безысходностью и сквозило едва различимым пониманием –
он не успел. А если бы успел – смог бы один противостоять многим?
Он знал ответ, что смог, но вот решился бы? Прикусив губу, путник
прикрыл веки, давая покрасневшим глазам отдых. В нос тут же ударил
запах моря, ушей коснулся шум волн, бьющихся о борта дракарра, и
назойливый крик чаек, ладони вздрогнули от брызг пенящейся стихии,
которой в заповедных чащобах нет и не могло быть.