- Молодец, сумел выстоять!
Морщинистые пальцы бережно стёрли
пепел с листвы, росток качнулся к незваному гостю, словно
натерпевшийся бед малыш, желавший прильнуть к груди взрослого и
разрыдаться. Старик взволнованно посмотрел на мелькавшую меж
деревьев тень – волчица что-то унюхала. Затем снял с плеча худую
котомку, неспешно развязал, распахнул края плаща и, достав нож из
ножен на поясе, выудил из котомки краюху хлеба, отрезав горбушку,
затем бережно положил её подле ростка.
- Угостись, сиротинушка. Расти, помни
и неси память следующим поколениям.
Нараспев проговорил он, после чего
поспешно вернул нож на пояс, а оставшийся хлеб в котомку. Бегло
пробежав взглядом по уничтоженному капищу, осмотрев подлесок,
старик не увидел волчицы, которая с момента спасения не отходила от
человека ни на шаг, кроме времени охоты. Но сейчас было не до
охоты. Точнее, им нужно было выследить татей, а не гоняться по леса
за зверем.
Раздавшийся издали вой заставил
старика пошатнуться. Донёсшийся до старика волчий зов не сулил
ничего хорошего. На его памяти волчица никогда не выла, тем
тревожнее была разносящаяся по округе песнь.
Странник рванул с места. От напускной
дряхлости не осталось и следа. По лесу бежал не старик, а
умудрённый опытом воин, легко огибающий деревья и перепрыгивающий
кочки и поваленные стволы, то и дело норовящие зацепит полы
плаща.
В уши ударил звук несуществующего
рога, всплески далёких волн заставляли ускорить шаг, рёв давно
мёртвой дружины за спиной и лязг их обнажённых мечей будоражили
кровь, вынудили её вскипать. Всё как встарь.
Желая вырваться из навалившегося на
плечи морока воспоминаний, бегун ускорился. Он уже давно не
предводитель ратей, молва о приближении которых заставляла дрожать
от страха самых смелых отчаянных рубак - врагов, которые при
нынешнем князе расплодились на земле предков.
Вой повторился. Через несколько
ударов сердца ему ответили несколько далёких голосов. Вот те рас,
странник нахмурился – волчьей стаи ему ещё не хватало. Конечно, с
полученным даром он не боялся лесного зверя, находя язык с любой
тварью, но зов спутницы говорил о крайней необычности
происходящего, и стая серых братьев могла оказаться совсем
некстати.
Скользя меж деревьев, совсем не
запыхавшийся путник, отметил подступающую к горлу тревогу. Ершистый
ком не позволял, как следует вздохнуть, сбивая дыхание. Это больше
нервировало, чем мешало бегу. Хуже было то, что подобное
предчувствие никогда не приходило просто так. Через десяток шагов
бегун убедился в этом.