Вечером семья собирается вместе на
ужин и обсуждает дела дня. Небольшая семья: только мать, отец и сам
Иванушка. Пока он готовит дрова, мать сварит кашу и испечёт хлеб на
ужин.
После подготовка ко сну. Можно либо
провести время с семьёй, либо пойти в гости и послушать былины про
богатырей, настоящих героев. Вернувшись домой, засыпать и мечтать,
что однажды стать таким великим человеком.
Обычный день пару дней назад
закончился трагично. Иванушка не смог проснуться на следующее утро,
и что бы люди в деревне ни делали, он не приходил в себя.
Заключение одно — смерть.
Единственное, что меня смущает, это
то, что он умер, и я тоже умер. И приняв его воспоминания, я начал
ощущать тело: руки, ноги, голову — всем мог шевелить. И даже
слышать различные голоса.
Правда, такое ощущение жизни
приносило чувство дискомфорта, будто лежу на твёрдой доске. Я не
выдержал, открыл глаза, и лучше бы этого не делал.
Трудно воспринимать, что лежишь в
гробу, вымытый дочиста. Рядом со мной: в руках, в ногах и даже на
груди лежит различная еда — буханка хлеба, яблоко и тыква.
Ладно, хлеб, но зачем мне тыква на
том свете?
Вокруг десяток людей, старых и
молодых. Они что-то говорят обо мне, насколько я был перспективным
молодым юношей, который ещё совсем мальчишка, и что не оставил
после себя никакого потомства.
Хотелось удивить свою мать и отца,
что сын вернулся к жизни. Только подумать, я пережил саму смерть.
Фундаментальную вещь, слыша о которой люди начинают в страхе
бояться и просить замолчать. По сути, я заслуживаю медали, но
привстав, медалью там и не пахло.
Люди замолчали. Не часто мертвецы
поднимаются с гробов. Поэтому отчасти понимаю почему все выпучили
глаза и начали отходить назад, из-за чего образовалось пространство
в десяток метров.
Я молчу, так как мне нечего сказать,
они тоже. Кроме одного человека.
– Очнулся? Грёбанная мара!
Я посмотрел на лицо того, кто
говорил. Им оказался чокнутый старик-пьяница, который обычно
работает на кладбище. За медовуху копает могилы для людей. И этот
пьянчуга схватил лопату и как стукнул меня по виску. Лопата не
ровная с острыми кромками, поэтому, кроме боли, я почувствовал, что
кровь залила глаза.
– Ты что творишь, старик?
– Ты навь, будь ты проклят.
Впрочем, я их понимаю, особенно их
необычный говор. Кто-то говорил – «навь», а кто-то – «мара». Если
«навь» – именно мертвец, то «мара» – призрак. Их действительно
можно понять. Человека уже в гроб уложили, яму вырыли, и сейчас
последний этап: прощание, заколачивание крышки гроба гвоздями и
закапывание.