Василий купил его на птичьем рынке три года назад. Крупный серый
щенок с толстыми лапами обещал вырасти в большого пса — то, что
надо. «Влчак, чистокровный, — божился хозяин. — Внеплановая
вязка».
Волк с тех пор ещё немного подрос, а вот его лапы — нет. Маска
на морде потемнела, и белые брови смешно выделялись на ней, как две
точки, поставленные кистью. К тому времени, как стало ясно, что
среди предков Волка явно затесалась такса, Василий уже не
представлял, что мог завести какую-то другую собаку.
Мессенджер щёлкнул опять.
Василий набрал воздуха в грудь и решился.
— Гулять! — громко сказал он и махнул рукой. — Всё, Волк, идём
гулять! Потом уволюсь к чёрту.
Волк радостно поскакал в коридор.
Они спустились по тёмной лестнице, пропахшей котлетами и борщами
(Василий с досадой вспомнил, что второй день сидит только на кофе).
Обошли дом, перешли дорогу, где в этот час не было машин, и
оказались у старого школьного сада.
Волк, натягивая поводок, обнюхивал чужие метки на яблонях и
ставил свои. Василий, спрятав руки в карманах толстовки, брёл за
ним. Он изо всех сил пытался думать только о прохладном воздухе, о
жёлтых листьях и падалице, и о том, как ветки качаются у
фонаря...
Телефон пиликнул. Василий достал его — даже руки затряслись от
злости — и отключил оповещения. Но он уже успел увидеть краем
глаза: «...я на тебя рассчитываю, сделай и на сегодня свободен,
только подготовь отчёт к утреннему собранию».
— Волк, — окликнул он. — А хочешь в парк?
Волк хотел.
Парк находился прямо за школой, и Василий затруднялся
подсчитать, сколько раз прогуливал там уроки в своё время. Волк,
спущенный с поводка, то уносился вдаль по длинной аллее, то,
вывалив язык, летел обратно, делал круг и опять убегал. Василий
брёл, пиная каштаны, и в уме составлял сообщение, которое напишет,
когда вернётся. Вежливое, но твёрдое. Без жалоб, и чтобы сразу было
понятно, что Василий ценит своё время, в отличие от некоторых. Да,
твёрдое, и, главное, вежливое сообщение.
Он и сам не мог бы объяснить, зачем свернул в заброшенную часть
парка. Там почти не горели фонари, и хотя район был хороший —
старый, спокойный район, — а всё-таки ночью сюда бы ходить не
стоило.
Под кроссовками хрустело битое стекло. Деревья ещё разрослись с
тех пор, как Василий бывал здесь в последний раз. Ветки нависали
над дорожкой. Тонкая берёза, надломившись, преграждала путь — то ли
её повредила буря, то ли кто-то помог.